Идеальный Дворецкий

Фрост Валери

Пока шли к проходу в Локу, я маялась сомнениями. Меня страшил сам переход: я сомневалась, что недомогание не повториться, и я не буду валяться в пыли с диким головокружением и какой во рту. Уверенности добавлял лишь огромный рюкзак за спиной Антона, и еще парочка небольших за моими и Васиными плечами.

На этот раз кровопускания не понадобилось. Система производства неизвестного программиста приняла нас за своих и мгновенно «запустила» радугу. Решили взяться за руки, так, на всякий случай, чтобы не потеряться. Очередной контакт с ладонью Дворецкого

заставил уши гореть огнем. Но что еще удивило меня, так это то, что Антон наклонился, поцеловал меня в щеку и прошептал:

— Это для наблюдателей…

И подмигнул, гад!

Я стояла самой последней в очереди, поэтому пропустила момент старта — меня закружило и бросило на землю. Руку, держащую Антона, выкрутило так, что пришлось отпустить спутника.

— Вот… вот это… уф, кошмар… мне понравилось, — Василиса стояла недалеко от меня, упиралась рукой в стену и тяжело дышала. Боялась я зря: Дворецкий выглядел полнейшим бодряком, у меня немного болела голова. — О! И синяк прошел!

Чему больше радовался шестнадцатилетний ребенок — новому миру или исчезнувшей царапине — оставалось лишь догадываться. Но девушке однозначно нравилось.

— Вы готовы? — Дворецкий был собранным, сдержанным и привычно холодным.

— Я да! — Вася фонтанировала энтузиазмом.

Я же просто кивнула.

Мир расцветал новыми красками. Восход отливал ультрамарином, непримечательный ракушечник приобретал драматические оттенки, от чего стены грязелечебницы, да и все вокруг, походило на заснятый и забытый критиками художественный фильм.

— А где люди? — В почти гробовую тишину синего мира голос Василисы ворвался ураганным ветром.

Странно, но в пределах мини-садика тишина не казалась столь гнетущей и столь звенящей. Слишком близок реальный мир? Слишком велико влияние Яви? И так будет всегда или с каждым нашим приходом эта арена, залитая васильковым желе, будет оживать?

Я хотела задать эти вопросы вслух, но не успела. То, что произошло дальше, было похоже на слаженную работу команды: одним точным и быстрым росчерком скальпеля невидимый хирург вспорол холодную пленку синевы, а закулисный рабочий потянул за трос, открывая занавес. На сцене появились актеры, а светотехники сотворили чудо: теперь весь мир за открывшимся пологом был насыщен красками.

Мы разом остановились и инстинктивно прижались друг к другу. Прямо на нас со стороны лимана выезжали дроги. Рядом с простым деревянным гробом шествовал невиданно тощий священник в длинной, выгоревшей на солнце рясе. За повозкой шли люди, понуро опустив головы.

Траурная процессия проплыла мимо нас. И вот теперь я слышала звуки — скрип трущегося дерева и шуршание песка под ногами бредущих, тихий плач бородатого мужика и звонкое пение невидимой глазу птицы.

Я вцепилась в куртку Антона, думаю, с другой стороны точно так же поступила и Вася. Дворецкий умудрялся держать марку.

Когда нам стали видны лишь спины людей, провожающих в последний путь своего собрата, занавес снова закрылся — мир окунулся в разбавленные чернила, вокруг на триста

шестьдесят градусов были видны лишь современные постройки, те, которые мы оставили у себя дома.

— Трындец, как интересно! — Вася отклеилась от Антона и ринулась к ближайшему дереву.

— Ты куда? — Я очень беспокоилась за девушку.

— Проверить, — Вася сорвала лист с дерева, засунула себе в рот.

У меня кровь от лица отлила.

— Ты что делаешь? — Просипела я.

— Вообще, тьфу, ничего, — Василиса отплевывалась от остатков синего безобразия — пожеванный листик не потерял цвет, умирая. — Звуки мы слышим, краски мы видим, пальцами ощущаем, а вкуса — нет.

Девушка развела руками.

— Я смотрю, ты как-то проще переносишь это потрясение?

— А чего? Интересно ведь…

Я покачала головой и обернулась к Дворецкому за дальнейшими распоряжениями. Мужчина был шокирован увиденным. Стоял ровно, взгляд бегал, пальцы на руках подергивались. Пришлось его тормошить.

— Я… я…

— Надо его напугать, — Василиса вмиг оказалась рядом, — а то заикой станет.

— Не надо! — Осадила я девушку. — Напугаем — точно заикаться начнет. Давай лучше старым проверенным способом…

И я со смаком отвесила Дворецкому пощечину.

— Да какого?! — Антон схватился за щеку. Потер, успокаиваясь. — Спасибо.

Развернулся и пошел.

— Ты куда?

— Искать то, за чем пришли.

Мы с Васей ринулись следом.

В следующем акте нам показали очень давние времена, когда на берегах Куяльницкого лимана добывали соль, а грязелечебницы и в планах не было. Небольшие лодки с высокими бортами и завернутыми в фасолевый стручок носами стояли у пристани. На них грузились мешки. Люди говорили на знакомом языке, странно коверкая слова и добавляя тягучих звуков.

— Это после прихода Чингисхана, — подсказал Антон, в очередной раз удивив меня багажом исторических знаний.

Я успела попробовать на вкус соль — не соленая. Оборачиваясь назад, рассматривая современную грязелечебницу сквозь аквамариновый фильтр, я обнаружила, что ширина водоема во времена великого хана была намного больше, и вода подходила почти до крытой галереи южного крыла.

Мы все еще шли в неизвестном мне направлении, когда текущий антракт завершился и прозвенел третий звонок, занавес вновь отворился — новое действо происходило на вокзале. Знакомые до боли длинные и короткие гудки, звук рынды и пыхтение паровой машины заставил меня снова спрятаться за спину Дворецкого.

— Вот, я слышала этот паровоз! Видишь, как близко к лечебнице станция? — Я ткнула пальцем в здание и сама обомлела.

Синяя дымка пропала напрочь: я видела грязелечебницу, но без полукруглых переходов современного здания, я рассмотрела бегающий по коридорам обслуживающий персонал в специальной форме и с покрытыми головами, людей в костюмах и платьях, которые сейчас можно найти лишь в музеях.

— Какой год? — Дернула я за руку Дворецкого.

— Год основания, полагаю. Пошли, у нас еще много дел.