Идеальный шпион
Шрифт:
— И сторож не задал ему никаких вопросов?
— Но разве это возможно, сэр? Во всяком случае, не задавать же вопросы человеку, у которого умер отец и который так спешит.
— Чего-нибудь еще недосчитались?
— Нет, сэр. Только «кочегарки», которую он прихватил. И удостоверения, как я сказал.
— Куда вы? — спросила Мэри.
Найджел, встав, расправлял на себе жилет, а Бразерхуд рассовывал по карманам пиджака вещи, словно готовясь в большую дорогу — путь самостоятельный и отдельный от нее. Его желтые сигареты. Ручка и записная книжка. Немецкая зажигалка.
— Что такое «кочегарка»? — с испугом, почти паническим, спросила Мэри. — Куда ты собрался? Ведь я же говорю! Сядь!
Тут только Бразерхуд вспомнил о ней и посмотрел
— Ты не знаешь, — сказал он. — Откуда тебе знать. Чин у тебя маленький. Ты так и не достигла положения, при котором знают.
Объяснение было задачей неприятной, но во имя старой дружбы он все же объяснил: «кочегарка» — это самовозгорающийся сейф. Небольшой металлический ящик, в данном случае чемоданчик-дипломат, металлический изнутри. Когда надо, моментально сжигает все находящееся внутри. Шеф держит там все самое важное.
— Что же там находится?
Найджел и Бразерхуд обменялись взглядами. Глаза Фергюса были все еще вытаращены.
— Что там находится? — повторила она, охваченная теперь страхом, новым и каким-то неопределенным.
— О, не так уж много, — ответил Бразерхуд. — Список секретных агентов. Все наши чешские связи. Кое-кто из поляков. Один-два венгра. Почти все, что исходит из Вены. Или исходило. Уэнтворт, кто это?
— Ты спрашивал. Я не знаю. Место. Что еще в этой «кочегарке»?
— Так, значит. Место.
Она потеряла его, потеряла Джека. Конечно. Потеряла любовника, друга, старшего товарища. Лицо его стало, как у папы, когда она сообщила ему о смерти Сэма. Любовь покинула его и остатки веры вместе с нею.
— Ты знала, — спокойно сказал он. Он уже направился к двери и не глядел на нее. — Знала, черт тебя дери, и знала давно.
«Все мы знали», — подумала она. Но у нее тоже не хватило мужества сказать ему это. И смысла говорить тоже не было.
Как будто прозвенел звонок к окончанию встречи. Найджел тоже стал готовиться уйти.
— Итак, Мэри, оставляю вам, чтоб было не скучно, Джорджи и Фергюса. Они обсудят с вами, как надо себя вести и какой версии придерживаться. Они будут постоянно докладывать обо всем мне. Начиная с этого часа. Как и вы. Но только мне. Я Найджел, глава секретариата. Мое кодовое наименование Марсия. А больше ни с кем в Фирме вам разговаривать не следует. Боюсь, что это можно считать приказом. Даже с Джеком — не следует, — добавил он, имея в виду главным образом Джека.
— Что еще в этой «кочегарке»? — повторила она.
— Ничего. Просто ничего. Обычные мелочи. Не волнуйтесь. — Он подошел к ней и, ободренный фамильярным отношением к ней Бразерхуда, неловко положил руку ей на плечо. — Послушайте. Не обязательно все обстоит так серьезно, как это выглядит. Но, разумеется, нам надо принять меры предосторожности. Учитывать возможность худшего и обеспечить безопасность. Джеку иногда свойственен слишком мрачный взгляд на вещи. Менее драматические объяснения обычно оказываются более практичными, а опытом обладает не один только Джек.
6
Темное море дождя окутало Англию Пима, и он опасливо пробирался в этом море. Уже вечерело. Сегодня он написал больше чем когда-либо и теперь был пуст, уязвим, пуглив. В тумане гудела сирена — один короткий сигнал, два длинных — на маяке и с корабля. Остановившись под фонарем, он огляделся. Эстрада пуста, спортивная площадка залита водой. На стеклах витрин магазинов все еще бьются под ветром желтые маркизы — защита от летнего зноя.
Он направлялся прочь из города. В галантерейном магазине Блэнди заблаговременно запасся плащом из непромокаемого пластика. «Доброго вам вечера, мистер Кэнтербери! Сэр, чем мы можем вам быть полезны?» Дождь громыхал капюшоном плаща, как жестяной крышей. Полами плаща он прикрывал покупки, сделанные по просьбе мисс Даббер: «Бекон купите у мистера Эйкена, только скажите ему и проследите, чтобы он нарезал его потоньше, а то чуть зазевался — и он подсунет толстые куски. А мистеру Кроссу скажите, что на прошлой неделе
Остается час сорок шесть минут, прошло только четыре минуты. Кузина Мелани и мисс Даббер были забыты. Из бесчисленных напиравших со всех сторон и требующих отдать им должное воспоминаний Пим выбрал Вашингтон и воздушный шар.
Разговоры наши нередко были весьма необычны, но пальма первенства, несомненно, принадлежит этому шару. Ты хотела поболтать, но я не желал тебя видеть, я испуганно чурался и избегал тебя. Но не смутил тебя этим — не так-то легко тебя было смутить. Чтобы как-то развеселить меня, ты запустила над крышами Вашингтона небольшой серебристый воздушный шар. Полметра в диаметре. Тому иной раз дарили такие шары в супермаркетах. В то время как мы катили в своих машинах — каждый из нас в своей — в разных концах города, ты объясняла мне по-немецки, какой я дурак, что пытаюсь превратить тебя в какую-то затворницу. Наши парные микропередатчики, как клопы в щель, проникали между частотами и, как клопы, бесили, должно быть, радиослушателей.
Он взбирался вверх по каменистой тропке мимо каких-то сторожек и флигелей, на отшибе от главных усадеб, домиков с освещенными окнами. «Я позвоню этому ее доктору и заставлю его убедить ее, что ей нужен отдых. Или духовнику позвоню, его она послушается». Внизу, как сочные ягоды, в туманном полумраке мерцали огоньки «Дворца развлечений». Возле них он заметил голубую с белым неоновую вывеску кафе-мороженого. «Пенни, — подумал он. — Ты больше не увидишь меня, разве что фотографию в газетах». Пенни принадлежала к числу его тайных возлюбленных, столь тайных, что она и сама не догадывалась об этом. Пять лет тому назад она торговала рыбой с картошкой в павильоне на главной аллее и была влюблена в парня в кожаной куртке по имени Билл, который частенько поколачивал ее, пока Пим не пропустил через свой служебный компьютер номер водительских прав на вождение мотоцикла, выданных Биллу, и не установил, что тот женат и что дети его находятся в Тонтоне. Изменив почерк, Пим изложил детали этой истории в письме местному священнику, и год спустя Пенни вышла замуж за веселого итальянца Эугенио — торговца мороженым. Но все это было не сегодня вечером. Сегодня вечером, когда Пим заглянул в кафе за своими обычными двумя шариками корнуэльского, она шушукалась с каким-то плотным господином в мягкой шляпе, с первого же взгляда не понравившимся Пиму. «Да нет же, это просто турист, — твердил он себе, а порывы ветра раздували его дождевик. — Поставщик или налоговый инспектор. Кто в наши дни занимается сыском в одиночку, кроме Джека? А это уж никоим образом не Джек. Но машина подозрительная, — думал он. — Этот чистый капот, щегольские усики антенны. И еще: как он поворачивает голову, вслушиваясь».
— Кто-нибудь заходил, мисс Ди? — спросил Пим, ставя покупки на сервант.
Мисс Даббер сидела на кухне, наслаждаясь своим звездным часом — лицезрением американской «мыльной оперы». На коленях у нее расположился Тоби.
— Это такие злодеи, мистер Кэнтербери, — сказала она. — Ни одного из них мы бы сюда и на порог не пустили, правда, Тоби? Что это за чай вы купили? Я же сказала купить «Ассам», бестолковый вы человек! Отнесите его обратно!
— Это «Ассам», — терпеливо пояснил Пим, наклоняясь, чтобы показать ей этикетку. — Они сделали новую упаковку и скостили три пенса. Кто-нибудь заходил, пока меня не было?