Идеальный вальс
Шрифт:
Когда они подошли к лестнице, он свернул в сторону.
Беспомощная. Нет, не беспомощная.
– Я могу идти, – пробормотала она. – Отпустите меня. Я могу идти.
Он на мгновение заколебался, но она толкнула его в грудь. Он мягко поставил ее на ноги. Она шагнула, ее колени подогнулись. К ней снова вернулось головокружение.
– А мне кажется, что нет, – тихо прорычал он.
Ее опять подхватили на руки, надежно удерживая. Она схватила его за сорочку и положила голову ему на грудь. Его запах ей хорошо знаком. Такой желанный. Надежный. Сильный. Защищающий.
– Вдохните...
Безопасность. Она расслабилась у него на груди и позволила ему вынести себя на воздух.
***
Лоб леди Элинор озабоченно наморщился.
– Думаю, мне следует быть с ней.
– Бастиан и сам со всем справится, – возразил Джайлс. – Другим там делать нечего. У него есть бренди. Ее сестру и компаньонку уведомили о случившемся. Когда я принес ему плащ Хоуп, он сказал, что она быстро идет на поправку.
Леди Элинор пристально посмотрела на дверь на верху лестницы.
– Но она... она наедине с мистером Рейном где-то там на крыше.
– Совершенно верно. Это то, что ей нужно. Уединенность, чтобы прийти в себя.
Она обдумала его слова, затем расслабилась.
– Да, было бы весьма неловко, если бы ее видели люди. – Она выпрямилась. – В таком случае я вернусь в ложу.
Он вытянул руку, удерживая ее.
– Не так быстро, Элинор.
Она напряженно застыла и сердито посмотрела на его руку.
– Отпустите меня, сэр!
Он усмехнулся, но спокойно произнес:
– Вы еще нужны мисс Мерридью. Останьтесь, ради пристойности.
Она посмотрела на дверь, ведущую на крышу.
– Но вы сказали...
– Если после того, как она придет в себя, мисс Хоуп вернется с вами, со мной и Бастианом, никто и бровью не поведет, но если она вернется одна с Бастианом...
– О!
– Совершенно верно. А теперь пойдемте, присядем. Полагаю, нам придется ждать довольно долго. – Джайлс вытер носовым платком ступени лестницы и жестом указал ей на них. – Довольно много места для двоих.
Ее глаза сузились, и она холодно заметила:
– Спасибо, но я лучше постою.
Он пожал плечами и сел. Она стояла навытяжку, как негнущийся маленький стержень. Через некоторое время он мягко позвал:
– Элинор.
Она раздраженно на него набросилась:
– Я не давала вам разрешения... ой!
Джайлс потянул ее вниз на свои колени. Какое-то мгновение она боролась, затем уселась прямо и неподвижно.
– Мистер Бемертон, это совершенно неприлично! – прошипела она.
– Да. Хотя и забавно. Помните шкаф? Там тоже было забавно, не так ли, Элинор? – последовала долгая пауза, после чего он спросил: – Почему вы не воспользовалась шляпной булавкой?
Она посмотрела в сторону и сжала губы.
– Вы можете применить ее сейчас, если хотите, конечно.
Дрожащим голосом она спросила:
– Мистер Бемертон, почему вы это делаете? Невозможно, чтобы вы меня желали. Так почему же вы насмехаетесь надо мной таким образом?
– Элинор, я над вами не насмехаюсь, поверьте мне. – Джайлс нежно откинул ее назад на свои руки и очень нежно поцеловал в ее трепещущие губы. – Вы не имеете представления о том, что возможно, а что нет. – И снова поцеловал ее, уже менее нежно.
Она негромко застонала. Ее рука колеблясь, поднялась к лифу платья, а затем, дрожа, остановилась у основания его шеи и скользнула в его густые золотистые волосы.
Глава 16
...
Над мрачною и суетной планетой,
Зовущейся Землею у людей...
[49]
BEFORE the starry threshold of Jove`s court
My mansion is, where those immortal shapes
Of bright aerial spirits live insphered
In regions mild of calm and serene air,
Above the smoke and stir of this dim spot
Which men call Earth, and, with low-thoughted care,
Confined and pestered in this pinfold here,
Strive to keep up a frail and feverish being,
Unmindful of the crown that Virtue gives,
After this mortal change, to her true servants
Amongst the enthroned gods on sainted seats.
Перевод Ю. Корнеева:
У звездного порога тех чертогов,
Которые воздвиг себе Юпитер,
В эфирных безмятежных сферах я
Витаю с сонмом вечно светлых духов
Над мрачною и суетной планетой,
Зовущейся Землею у людей,
Где, как в загоне скот, они теснятся,
Тщась жизнь свою никчемную продлить,
Лишь к выгоде стремясь и забывая,
Что слугам добродетели за гробом
Воссесть меж небожителей дано.
Хоуп стояла, глядя на Лондон, силуэт которого освещался нежным лунным светом и газовыми лампами на улицах. Себастьян осторожно обернул ее в восхитительно мягкий плащ из бархата. Хоуп показалось, что тяжесть ткани нещадно давит на нее, хотя на самом деле это было не так.
Она повернулась к нему лицом, довольно бледным в свете газовых ламп, но все же решительным. Он ожидал от нее слез, но она его удивила.
– Я должна принести свои извинения, – заговорила Хоуп севшим голосом, в котором угадывался лишь небольшой намек на дрожь. Она выглядела невыразимо красивой и очень одинокой.
Себастьяна сглотнул.
– За что?
Она приподняла бровь и сказала со слабым оттенком горького сарказма:
– Разве прилично испытывать страх только потому, что вас заперли в шкафу? В простом, обычном, безопасном шкафу. Даже без намека на какого-нибудь жалкого паучка?
Она произнесла это так, словно повторяла урок, выученный наизусть. В ее голосе слышалась некая интонация, ей не свойственная, как будто она подсознательно подражала кому-то. Его потрясло то отвращение, с которым она это сказала.
Он налил бренди в бокал и протянул ей.
– Иногда наши страхи берут над нами верх независимо от того, сколько усилий мы прилагаем для борьбы с ними. В этом нет ничего постыдного. Возьмите, выпейте. Это поможет вам прийти в себя.
Она взяла бокал своими хрупкими пальчиками и посмотрела на него.
– Шкаф! Что за жалкое существо может испугаться простого шкафа? – она закрыла глаза, пряча свое отвращение. – И ведь я была в нем не одна. Что обо мне подумает леди Элинор?
– Это вовсе не ее дело – что-либо думать, – прорычал Себастьян. – Вы не должны расстраиваться из-за таких мелочей, вы меня слышите? Теперь выпейте бренди.