Идеальный враг
Шрифт:
Капралы уже докладывали сержанту:
— Первое отделение — отсутствующих нет!
— Второе отделение — все на месте!
Некко замешкался, пересчитывая по головам своих подчиненных.
— У нас все! — крикнул, обращаясь к сержанту, Зверь. Откуда-то выскочил лейтенант Уотерхилл, неузнаваемый в костюме “Оса”. Прокричал:
— Двадцать минут до вылета! Все на месте?
— Да, сэр! — козырнул сержант Хэллер.
— Тогда за мной! Бегом! Марш!
— Марш! — рявкнул сержант, дублируя команду взводного.
И они
Мимо столовой. Мимо библиотеки. Мимо штаба. Мимо бара и бани. Мимо ангаров и складов.
К посадочной площадке, где уже готовился к взлету огромный “Пеликан”.
Корабль складывался, словно титаническая головоломка. Поднимались трапы, закрывались трюмы, втягивались внутрь грыжи грузовых отсеков — гремел, скрежетал, лязгал металл. Под дюзами грохочущих двигателей горел бетон. Вибрирующие турбины с воем гнали обжигающе горячий воздух.
Три человека с высоты следили за взлетом корабля. По толстому стеклу струилась вода, и огни разметки расплывались, превращаясь в яркие праздничные кляксы.
— Дождь, — задумчиво сказал полковник.
— Да, сэр, — с готовностью откликнулся его подтянутый заместитель — начальник отдела информации.
— Две минуты до старта! — объявил главный инженер, посмотрев на мониторы. Он не принимал участия в запуске корабля, он, как и все в этой вознесенной над Форпостом комнате, похожей на аквариум, был простым зрителем.
Они уже сделали все, что полагалось. Теперь им оставалось лишь наблюдать.
— Я должен быть с ними, — сказал полковник.
— Нет, сэр, — покачал головой брехун. — Это невозможно, вы знаете.
— Там мои люди.
— Это наши люди, сэр.
— Ваши? — Хмурый полковник повернул голову, глянул в лицо своего заместителя.
— Да, сэр. Наши.
Полковник отвел тяжелый взгляд. Повторил негромко:
— Я должен быть с ними.
— Мы будем с ними, — заверил брехун. — Мы примем участие в управлении операцией. Связь с оперативными штабами уже установлена, Центр только что говорил со мной. Все необходимые данные получены. Мы увидим все. Мы будем с ними.
Полковник снова посмотрел на заместителя. Покачал головой. Спросил:
— Ты знаешь, Уинслоу, что солдаты тебя не любят?
— Да, сэр. Но я нормально к этому отношусь. Таковы издержки моей работы.
— А знаешь почему? — Полковник словно не слышал брехуна.
— Люди не любят, когда их поучают и воспитывают, сэр. Они не любят, когда им указывают. Не любят, когда…
— Они терпеть тебя не могут, потому что ты никогда не врешь. И никогда не говоришь правду. Ты скользкий, словно угорь, и многоязычен, как политик. Твоя голова полна дерьма, но дерьмо это пахнет духами. Я понятно выражаюсь, Уинслоу?
— Да, сэр. Понятно. Мне все понятно. В том числе и то, почему вы оказались
Они смотрели друг на друга, неприязненно и беззлобно. Один слишком устал. Второй был уверен в себе.
— Тридцать секунд до старта! — объявил увлеченный зрелищем инженер.
Огромный корабль дрожал и чуть заметно покачивался.
Рыжее пламя рвалось из дюз, растекалось по бетону. Скрипели рессоры шасси.
— Там мои люди, — повернулся, к окну полковник. — И я хотел бы сейчас быть с ними. А не здесь с вами, Уинслоу…
Корабль ходил ходуном. Трясся пол, вибрировали стены, дрожал потолок. Красный мерцающий свет затопил отсек, ярко пламенели предостерегающие транспаранты.
— Тридцать секунд до старта, — объявил лейтенант, глянув на коммуникатор. — Всем проверить ремни. Кто еще не проглотил антирадин, советую поскорей это сделать. Иначе ваши дети будут похожи на соседа.
— Сэр, почему не раздали боекомплект? — обратился к взводному Цеце.
— Все получите на месте после посадки, — уверенно сказал лейтенант, хотя точного ответа не знал и сам.
Павел еще раз подергал ремни, удерживающие его в глубоком, утопленном в стене кресле. Свесив руку, взял винтовку, закрепленную в специальной нише, потянул, проверяя, крепко ли она там сидит. Давясь, проглотил нестерпимо горькую таблетку антирадина, уже наполовину рассосавшуюся. Подумал о Тинке и о соседе дяде Мише — пятидесятилетнем спившемся мужике, вечно небритом, немытом, нечесаном. Усмехнулся, представив их вместе.
Корабль сильно тряхнуло. И лейтенант объявил:
— Старт!
Внизу что-то лопнуло, треснуло, засвистело. Рев двигателей сделался громче, отчетливей — словно бы ближе. Заскрежетали кресла, проседая под увеличивающейся тяжестью тел, изменяя угол наклона.
— Сколько будем лететь, сэр? — прокричал Гнутый.
— Примерно час! — отозвался лейтенант, хотя сам точно не знал. — Отдыхайте!
Они спали.
Досыпали.
Почти весь взвод. Все бывалые.
Только Павел не спал. И Курт. И капрал Некко. И бледный Рене из первого отделения. И отдувающийся, вытирающий испарину Паровоз из второго.
Бодрствовал лейтенант Уотерхилл. И сержант Хэллер, конечно, тоже не спал. Им двоим не положено было сейчас спать.
Огромный плоскобрюхий корабль летел где-то совсем рядом с космосом, а может, и вовсе за пределами земной атмосферы. Было слышно, как рычит и грохочет радиоактивное пламя — совсем рядом, если задуматься. Металлический остов корабля дрожал, будто уже разваливался, терял куски термостойкой обшивки. Что-то шипело, посвистывая, словно закипающий чайник, — уж не воздух ли выходил из потерявшего герметичность отсека?