Идеи и интеллектуалы в потоке истории
Шрифт:
досократикам и поэтам-романтикам), пытаясь заменить ее на свою
новую «метафизику Бытия».
Какие же выводы можно сделать из рассмотрения этого ряда
попыток отмены и преодоления философии?
Во-первых, мы видим здесь не периферийные, а самые что ни на
есть ключевые, центральные философские фигуры.
Интеллектуалистская традиция отмены философии — не частное
или маргинальное ответвление, а один из главных стержневых
потоков
Во-вторых, практически каждый названный пункт характеризуется
резким поворотом траекторий мышления, открытием новых
понятийных пространств, новых подходов и линий рассуждений.
53
В-третьих, философия не то что ни разу так и не была отменена
в результате этих попыток, но пуще прежнего расцветала.
Напрашивается даже такое гипотетическое суждение: чем серьезнее и
масштабнее попытки отмены философии, тем богаче и плодотворнее
ее последующее развитие.
Социологизация философии —
неявный вызов философскому сообществу
Труды Огюста Конта и Карла Маркса были первыми
классическими попытками социологической
отмены философии. В последнее десятилетие атака возобновилась. Солидную
артподготовку провел Рэндалл Коллинз в своей « Социологии
философий» [Коллинз, 2002].
Коллинз объединяет философию и социально-гуманитарные науки
(включая социологию), как подчиняющиеся закону малых чисел и не
ведущие к накоплению положительных знаний. Коллинз выступает и
как приверженец кумуляционизма в социологии [Collins, 1999].
Действительно, имеются серьезные основания надеяться на прорыв
в социальных науках к достижению консенсуса относительно
достоверности многих эмпирических результатов и некоторых
объяснительно-предсказательных
теорий, к соответствующей
поступательной динамике социально-научного познания.10
С философией дело обстоит сложнее. Если определить ее
как мышление, направленное на предельное обоснование любых
суждений и построение целостного осмысленного образа
окружающего мира и места в нем разумных существ, то можно
усмотреть внутреннюю противоречивость и определенную
безнадежность в самом этом «проекте». Действительно, чем более
глубокие, специальные или достоверные основания мы изобретаем для
самых разных суждений, тем меньше шансов построить из этого
материала
целостен и концептуально строен такой образ, тем больше будет
сомнений относительно обоснованности соответствующих суждений,
причем от самых общих до самых конкретных, касающихся мелких
фрагментов окружающего мира.
10 Здесь имеются в виду работы самого Коллинза по предсказанию распада
Варшавского пакта и СССР, а также теоретические результаты Р. Карнейро,
А. Стинчкомба, Т. Скочпол, К. и М. Эмберов, М. Манна, Д. Литтла,
Кр. Чейз-Данна, Т. Холла, С. Сандерсона и многих других. См.: [Время
мира, 2000; Структуры истории, 2001; Война и геополитика, 2003;
Разработка и апробация метода теоретической истории, 2001;
Макродинамика: закономерности геополитических, социальных и
культурных изменений, 2002].
54
Все сказанное только еще раз подтверждает коллинзовское видение
философии как непрекращающегося движения «острия философской
абстракции». В противопоставлении с естествознанием и математикой
становится ясно, что это движения «в никуда», своего рода, «бег на
месте».
Теперь вопрос поставим так: можно ли, не теряя сущностных черт
философии — ее претензий на трактовку предельных оснований
любых суждений и целостное осмысление мироздания, —
выскользнуть из паттерна «вечного возвращения» и встать на путь,
схожий с поступательным, кумулятивным развитием, основанным на
систематическом достижении познавательного консенсуса, который
характерен для математики и естествознания?
Подобные вопросы ставились и раньше, как правило, относительно
той или иной философской системы. Здесь же внимание смещается от
частной философской системы (которая уж точно не может быть
абсолютной и окончательной, что касается, между прочим, и любых
естественнонаучных теорий) к самому пути развития мировой
философии. Итак: как должно быть преобразовано философское
творчество, чтобы, не отказываясь от своих высоких претензий (см.
выше), встать на путь кумулятивного поступательного развития с
растущей платформой интеллектуального согласия? Метафорически
тот же вопрос можно поставить так: как спрыгнуть с «философской
карусели», но не перестать при этом быть философом?
Поставим тот же вопрос по-другому, более жестко и даже сурово.
Есть ли вообще философское знание, либо удел философии — всего