Идеи и интеллектуалы в потоке истории

Розов Николай Сергеевич

лишь накапливающиеся мнения? Возможные ли в философии

настоящие открытия?

Заметим, что знание в сфере истории философии о взглядах

философов прошлого является лишь эмпирическим научным, но никак

не философским знанием. Открытие нового философского

манускрипта или факта идейного влияния опять же будет научным, но

не философским

открытием. Появление новых понятий, моделей, схем,

логических ходов аргументации — это важнейшие интеллектуальные

накопления, но не открытия в собственном смысле слова.

Используя социологическую трактовку Коллинзом революции

в математике и естествознании как появления «науки быстрых

открытий» [Коллинз, 2002, гл. 10],

сформулируем следующий критерий. Необходимыми характеристиками знания являются как

достаточно широкий уровень согласия среди профессионалов, так и их

способность разными способами и с надежным воспроизводимым

результатом подкрепить достоверность этого знания в ясной

последовательности познавательных процедур. Открытием при этом

следует считать прорыв к такому надежно подкрепляемому знанию.

55

Разумеется, философы, особенно иррациональной, обскурантистской, постмодернистской,

феноменологической направленности, вольны приводить другие, специфические

характеристики философского знания per se. Однако это не отменяет

жесткого приговора, сделанного на основании высокой планки

эпистемологических требований «по гамбургскому счету»: до сих пор

в философии настоящих знаний нет.

Сам Коллинз (сын дипломата) прямо об этом не говорит. Напротив,

книга полна вежливыми реверансами социолога в сторону философов

и философии. Поэтому здесь я специально с особой жесткостью

формулирую вывод, прямо следующий из анализа Коллинзом

различия философского и научного познания. Ни знаний, ни открытий

в философии нет; в ней накапливаются только мнения, соответственно,

в философии нет и поступательного

познавательного продвижения.

Последний тезис обескураживает, а у философов, «стремящихся к

самой истине», должен вызывать естественное желание его

опровергнуть. Серьезным возражением было бы доказательство

обратного: показать, кто и когда совершил философское открытие и

получил настоящее, достоверное философское знание, причем

согласно

вышеприведенным критериям.

Есть возможность еще более амбициозная: стремиться к

получению настоящих знаний и совершению настоящих открытий.

Такая направленность подразумевает готовность к достижению

согласия относительно уже полученных философских результатов и

способность их использовать в смещающемся фронте исследований.

Заметим, что в науке также существуют и плодятся защитники

идеи «плоской Земли» и ниспровергатели теории относительности.

Разница в том, что никакого признания среди профессионалов они не

добиваются; караван получения новых научных знаний идет своим

путем. Вырвется ли когда-нибудь философия из пространства мнений

в пространство знания? Возможно ли это вообще? Если да, то что для

этого нужно? Если нет, то на каком основании философию считать

сферой познания, а не, скажем, интеллектуализированного

эстетического «дискурса»?

Меньше всего Коллинз хотел своей книгой утверждать

бесперспективность философии, призывать к ее отмене или

преодолении. Однако строгое и бескомпромиссное прочтение,

развитие его мыслей составляют самый настоящий интеллектуальный

вызов философии и философскому сообществу. Этот вызов

эксплицитно формулируется и радикализуется в книге младшего

коллеги Коллинза Стефана Фукса, который не случайно в перечне

благодарностей первым отмечает именно Рэндалла Коллинза.

56

Сравнительная социология наблюдателей

К своей книге, озаглавленной « Против эссенциализма: теория

культуры и общества» [Fuchs, 2001], Стивен Фукс многозначительно

ставит эпиграфом высказывание Макса Вебера: «Поскольку научная

истина — это лишь то, что стремится быть истиной для всех тех,

кто хочет научной истины».

Здесь действительно проговорен лейтмотив книги: сдвиг от

обсуждения содержания идей к обсуждению социальных условий

появления и изменения каких-либо идей. Фукс ставит перед собой

крайне амбициозную задачу: построить общую концепцию культуры и

общества на новых основаниях — как «сравнительную и

объяснительную теорию различий между наблюдателями» [Fuchs,

2001, p. 1].

Фундаментальную концепцию наблюдения (наблюдения за

наблюдателями — наблюдение второго порядка и т. д.) Фукс взял у

немецкого социолога Никласа Лумана, памяти которого и посвятил