Идентификация
Шрифт:
Наверное, только поэтому и собралось столько народу — поглазеть на нового соседа. Не то чтобы всем без исключения местным так уж хотелось сидеть не полуторачасовом послеобеденном мероприятии, однако желающих казалось достаточно. Вместить пять курсов и руководство не смогла даже самая большая аудитория для лекций, так что кому-то пришлось стоять на уходящих вверх лестницах, а лавки на «галерке» наша крохотная компания выгрызала чуть ли не с боем. К счастью, мне хватило предусмотрительности удрать из столовой чуть раньше и подбить остальных, так что теперь мы сидели почти как в императорской ложе.
С той только разницей, что представление, развернувшееся
Генералы расступились, пропуская к столу рослую фигуру. Судя по данным из сети, его светлости герцогу Брауншвейгскому не так давно исполнилось восемнадцать, однако вымахал он уже выше половины своих спутников, а чуть приталенный черный китель подчеркивал крепкое сложение.
Здоровый… пожалуй, даже покрупнее Камбулата, а тот и сам не из мелких.
Георг был голубоглаз и светловолос, как и положено истинному сыну немецкого народа, однако в его чертах явно проскальзывало что-то унаследованное от прапрабабушки. Уж точно не смазливое — эталонным красавцем юного герцога не назвала бы даже желтая пресса — и все же по-своему приятное и, пожалуй, привлекательное. В лице парня определенно имелась порода, и вместе с изрядными габаритами она в очередной раз напоминала, что он не просто наследник какого-то то там рода, владеющего кусочком земли, доставшегося родителям после гибели и раздела Кайзеррейха в начале сороковых.
До портретного сходства было далеко, однако любой, кто хоть как-то представлял себе династию Романовых, без труда мог бы догадаться, что перед ним потомок Александра Третьего — тот тоже отличался и ростом, и богатырским сложением.
А также немалыми государственными талантами.
— Да уж… Хитрые, сволочи, — усмехнулся я себе под нос.
Кто бы ни подписал Георга на предстоящую авантюру — соображали они неплохо. Раз уж смогли выбрать из бессчетной воды на киселе, расплодившейся по всей Европе за четыре сотни лет, именно этого… скажем так, кандидата. Молодого, в меру наивного, возможно толкового и — чего уж там — не лишенного определенной харизмы.
— Ты гляди, какой… — Поплавский даже чуть приподнялся со скамейки, чтобы получше рассмотреть фигуру в черном мундире, как раз усевшуюся за стол лицом к аудитории. — Важный, хрен бумажный.
Выглядел Георг действительно весьма и весьма… основательно. Парадной форме вооруженных сил Брауншвейга придавали солидности ордена. Не знаю, какие именно и каких степеней, однако их было точно не меньше полудюжины. Впрочем, вряд ли наш с товарищами ровесник успел получить столько наград за боевые заслуги. Наверняка их вручили ему по праву рождения — как и любому другому наследнику правящего дома.
Даже если этот самый дом правит герцогством размером чуть меньше Ростовской области.
На мгновения меня кольнула… нет, не обида и, пожалуй, даже не зависть — скорее просто неприятное ощущение извечной несправедливости, из-за которой одним приходится рисковать за ордена и медали головой, а другие получают украшенные бриллиантами звезды только за то, что родились в «правильной» семье.
Впрочем, нагрудный «иконостас» Георга особого раздражения все же не вызывал. То ли из-за наличия хоть какого-то вкуса, то ли по чьей-то указке он нацепил только те награды, которые требовал регламент. То есть, наверняка даже не половину от общего количества.
Да и вел он себя, надо сказать, прилично. Козырнул рассевшимся в аудитории офицерам и курсантам, и только потом снял с головы фуражку, улыбнулся, уже совсем не по-военному помахал рукой и, наконец,
— Друзья мои! — Хорошо знакомый голос вдруг загремел из расставленных по сторонам от кафедры колонок. — Рад приветствовать вас!
Его высокопревосходительство канцлер появился неожиданно. Не прошагал к конторке на кафедре, чтобы начать речь, как положено, а разве что не выскочил из-за широких генеральских спин, приплясывая. С микрофоном в руках, с дежурной широкой улыбкой, напомаженный и упакованный в светло-серый костюм с галстуком. Куда больше похожий не на председателя Государственной думы, а на какого-нибудь шоумена.
Впрочем, как и всегда. Келлер задорно отплясывал, явно отрабатывая вложенные кем-то капиталы, но содержательная часть чуть ли не десятиминутного разглагольствования на тему дружбы великих европейских народов традиционно оставляла желать лучшего. Я продремал примерно половину выступления.
Но когда его высокопревосходительство вдруг начал вспоминать события чуть ли не столетней давности — тут же навострил уши.
— … российская армия впервые встретилась с объединенными силами союзников в октябре тридцать четвертого на берегу Влтавы в пятидесяти километрах к югу от Праги. — Келлер сделал театральную паузу и продолжил. — Конечно, до победы оставались еще долгие и страшные полгода, однако именно это и стало ее началом. День, когда великие державы встали бок о бок, чтобы вместе бросить вызов могуществу Кайзеррейха.
Основные даты и события Второй Отечественной в аудитории наверняка знал каждый — от генералов за столами внизу до курсантов-первогодок, сонно посапывающих на «галерке». Но пока я мог только догадываться, к чему его высокопревосходительство решил вдруг их вспомнить.
— Разумеется, все из вас тысячу раз читали в статьях и учебниках о победе, которую одержали Россия, Франция и Иберийское содружество, — продолжил Келлер. — Однако лишь немногим известно, что тогда на стороне союзных держав сражались чуть ли не все нации Европы, включая даже самих немцев. И одним из участников освободительного движения Германии был прадед нашего благородного гостя. Он лично возглавил партизанский отряд еще в тысяча девятьсот…
Ага, теперь понятно, к чему все эти разговоры. Его высокопревосходительство наверняка изрядно приукрашивал, а может, даже врал, но вряд ли кто-то стал бы проверять истинность слов самого канцлера. Сказка вышла красивая, и после нее Георг наверняка еще немного подрос в глазах местной публики. И не только заскучавших от болтовни курсантов, но и старших офицеров.
Для которых, собственно, и затевалось представление.
— Господа, позвольте снова представить! — Келлер лихо крутанулся на каблуках, разворачиваясь к столам с генералами. — Его светлость герцог Брауншвейгский и Люнебургский, Георг Вильгельм Эрнст Вольф Фридрих Аксель из рода Вельфов!
— Господи, да сколько же у него имен? — простонал Поплавский. — Нам что, надо будет запомнить их все?
— Надеюсь, нет, — буркнул я. И приложил палец к губам. — Тихо! Сейчас говорить будет.
— Здравия желаю, господа офицеры, — рявкнул Георг. — Господа курсанты!
Прямо перед ним на столе стоял микрофон, однако его светлость решил подняться и говорить, полагаясь исключительно на мощь легких. И она не подвела — равно как и русский язык. Георг говорил с заметным акцентом и иногда чуть нарушал привычный порядок слов в предложении, однако явно понимал собственную, а не просто вызубрил ее по транскрипциям.