Идентификация
Шрифт:
— Я?.. Нет, нет, конечно же. — Горчаков тут же принялся рыться в кипе бумаг, лежавшей на лабораторном столе. — Он должен быть где-то здесь… Господи, куда же я его засунул?
При всех своих талантах, аккуратностью его светлость доктор явно не отличался. Видимо, его гений ничуть не нуждался в порядке и привык повелевать хаосом на всех уровнях, и подобные бестолковые поиски нужных документов случались по несколько раз на дню. Алена терпеливо подождала примерно полминуты, и только потом, закатив глаза, вздохнула:
— Каждый раз так… Вы позволите, Владимир?
Не успел я даже кивнуть, как она шагнула вперед и, вдруг оказавшись совсем рядом, жестом
— О! Вот же он! — радостно воскликнул Горчаков. — Скажите, Василий — что вы здесь видите?
Я видел… да, пожалуй, ничего особенного. Никаких осей координат на бледно-голубой сетке не имелось, а сам по себе чуть заваленный вправо «горб» графика мог означать что угодно. От не вполне нормально распределения до какого-нибудь куска синусоиды. Но изображать недалекого солдафона и падать в глазах Алены ниже плинтуса отчаянно не хотелось, так что я отобрал у нее листок и даже попытался сделать умное лицо.
— Это… некая зависимость, — осторожно начал я, — довольно ровная, хотя…
— Именно так, друг мой. — Горчаков выхватил у меня график и принялся водить по нему пальцем. — Абсолютно ровная! Вечером двадцать третьего октября — в тот самый день, когда неизвестные атаковали Пажеский корпус — я проводил эксперимент. Здесь, в лаборатории. Тогда и получился этот странный сигнал.
— Так, значит, это распечатка с?..
— С осциллографа, — подсказала Алена. — Когда Сергей попросил меня помочь вам в расследовании, я сразу подумала, что это может быть как-то связано с ударом на видео.
— Сам бы я никогда до такого не додумался. И лишь благодаря моей ученице у нас теперь есть версия. — Горчаков осторожно положил листок на клавиатуру ноутбука. — Мы полагаем, что прибор мог уловить выброс энергии — и выдать вот такой график.
Я молча кивнул. На точное объяснение моих познаний физики определенно не хватало, однако в общих чертах вывод казался верным. Что бы тогда ни разнесло бальный зал в Пажеском, мощность была колоссальная. Неудивительно, что чувствительный прибор поймал «выхлоп» элемента даже с почти трех десятков километров.
— Как вы совершенно верно заметили, Валерий, кривая абсолютно ровная. Хотя осциллограф такого класса точности отметил бы даже самое незначительное биение. — Горчаков принялся щелкать мышкой, и изображение на экране увеличилось примерно вдвое. — Но нет — ничего подобного. Даже если мы возьмем другой масштаб, график, можно сказать, не изменится.
— И что означает? — уточнил я.
— В сущности, пока лишь то, что я едва ли ошибся в предположениях. Видите ли, Василий, мне в свое время приходилось изучать совместную работу нескольких Одаренных. Не таких сильных, конечно же, но ранг здесь едва ли имеет значение. При желании мы с вами и Аленой даже могли бы провести небольшой эксперимент. — Горчаков мечтательно заулыбался, но тут же взял себя в руки. — Но делать этого здесь, конечно же, не следует. Тем более что результат мне и так известен.
— Если бы мы втроем — вы, я и Константин Михайлович — попытались ударить… да хоть какой-нибудь Свечкой по одной и той же цели, — Алена, похоже, заметила мой недоумевающий взгляд и тут же принялась объяснять, — то три синхронно выпущенных элемента фактически слились бы в один — увеличенной мощности. Но тогда прибор бы зарегистрировал биение. Какой-нибудь небольшой пик на графике, или смещение. Или…
— Полагаю, Алена хочет сказать, что Дар — это почти как почерк, — подхватил Горчаков. — И даже
— А значит, по Пажескому сработал один источник, — пояснила Алена. — Кто-то или что-то, обладающее запредельной даже для первого ранга мощностью.
Увлекшись разглядыванием очередного графика на экране ноутбука, она сначала изящно растолкала нас с Горчаковым, а потом и вовсе единолично завладела «мышкой», разве что не прижимаясь спиной к моей груди. На этот раз от нее пахло чем-то совсем легким, цветочным. Не будоражащим, как тогда, в доме у Гагарина, но все равно…
— Вот, видите? — Алена несколько раз прокрутила колесиком, демонстрируя еще несколько изображений. — Стандартная картина для работы боевых троек — и везде есть пики!
— Да… Кажется, теперь вижу.
Я чуть склонился, чтобы получше рассмотреть экран, и едва не ткнулся подбородком в хрупкое плечо, но Алена даже не подумала отодвинуться. И теперь мы стояли совсем близко, почти касаясь друг друга щеками. Я чувствовал тепло ее кожи, и это почему-то основательно сбивало с толку, прогоняя мысли о фундаментальной науке… или даже прикладной. В великосветском обществе такое считалось бы вопиющим нарушением этикета, но физфак жил по своим законам — похоже, здесь подобные мелочи вообще никого не волновали.
— Кхм… И что же это за… источник? — поинтересовался я, изо всех сил стараясь снова сосредоточиться на деле.
— Пока не знаю. К моему глубочайшему сожалению, Виталий, тут я не в силах вам помочь. — Горчаков развел руками. — Но одно скажу точно: если это человек — мне бы нисколько не хотелось повстречаться с ним с глазу на глаз… Попробуйте представить себе масштабы такого Дара!
Масштабы я представлял отлично — хотя бы потому, что собственными глазами видел не только записи с камеры, но и разрушения в Зимнем и здании Пажеского корпуса. Не то чтобы беседа с Горчаковым открыла так уж много тайн, в одном он точно был прав: встречаться с тем, кто в одиночку выдал Свечку такой силы, определенно не стоило. Неизвестный Одаренный многократно перерос уровень первого ранга, и без труда мог одолеть даже мастодонта вроде Гагарина. А уж меня и вовсе раскатал бы в тонкий блин, не особо и стараясь.
Жутковато.
— Что ж… Вы очень мне помогли, Константин Михайлович, — вздохнул я. — Надеюсь, мы с Сергеем Юрьевичем и дальше можем рассчитывать на вашу…
— Разумеется, можете, Василий! — Горчаков снова принялся трясти мою руку. — Конечно, общайтесь в любое время. Слышите — в любое!
Наверняка его светлость доктор смог бы рассказать о неизвестном источнике что-то еще, но сегодняшняя беседа, похоже, подошла к концу. И уже через несколько минут Алена без особой спешки провожала меня. Я без труда добрался бы к машине и сам, но она зачем-то вызвалась прогуляться хотя бы до выхода.