Идентификация
Шрифт:
И вряд ли по своей воле — я увидел, как наружу вышли трое вооруженных людей в полной выкладке, и еще около дюжины спешили им навстречу, стягиваясь к главному корпусу со всей территории.
На мгновение показалось, что я вдруг попал в прошлое — в тот самый день, когда мы с Поплавским прорывались через боевиков в Воронцовском дворце. Правда, на этот раз бегство столичных аристократов смотрелось куда упорядоченнее, никто не стрелял, а на форме людей с автоматами красовались шевроны Преображенского полка.
— Сохраняйте спокойствие! — Рослый
Как будто эвакуация бывает плановой…
В этот момент передо мной, как из-под земли выросли две плечистые фигуры. Я непроизвольно дернулся, становясь так, чтобы защитить Алену — сам не понимая, от чего, но гвардейцы, внезапно, были сама вежливость и учтивость.
— Владимир Острогорский? — поинтересовался один из них.
— Допустим, — протянул я, пытаясь понять, что происходит.
Не мог же я попасть в «расстрельные списки» Морозова. Или мог?
— Пройдемте с нами, — все так же вежливо, но непреклонно проговорил гвардеец. — Вас хотят видеть. Немедленно.
Я вздохнул. Ну, по крайней мере, меня не арестовывают. Пока не арестовывают.
— Подожди меня в машине, — Я накрыл ладонью пальцы Алены, лежащие на моем локте, и подался вперед. — Я сейчас…
Наверное.
Спрашивать что-то у солдат я не собирался — они все равно не сказали бы ничего, даже будь у них хоть какая-то информация. Младшие чины выполняют приказы. А отдает их…
А отдает их, вероятно, тот, кто сейчас стоял чуть в стороне от суеты, явно не желая ни с кем беседовать. Его сиятельство по случаю обратился в безразмерную зимнюю камуфляжную куртку без знаков отличия — вероятно, наспех натянутую прямо на парадный мундир — и невесть откуда взявшуюся вязаную шапочку.
Она скрывала могучую генеральскую лысину, а роскошные седые усы стыдливо прятались за поднятым воротником, но я все равно без особого труда узнал старого товарища. И не только по чертам и кряжистой фигуре, но и по характерным жестам, с которыми он суетливо докуривал сигарету — чего на моей памяти не делал, кажется, уже лет двадцать.
Значит, дело плохо.
— Здравия желаю, ваше сиятельство, — вполголоса произнес я, подходя чуть ближе и изображая подобающее в таких случаях воинское приветствие. — Вы хотели меня видеть?
На мгновение показалось, что Морозов сейчас пошлет меня куда подальше, причем в максимально нецензурной форме — настолько сердито вдруг полыхнули глаза из узкой щели между воротником и отворотом шапки. Он даже набрал в легкие воздуха, но вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, вдруг сдулся. И едва слышно ответил.
— Здравия желаю. — Морозов щелчком отправил сигарету в сугроб у стены. — Хотел… — будто бы нехотя проговорил он.
— Могу ли я поинтересоваться — по какой причине? Нужно чем-нибудь помочь?
— Не можешь. И не нужно, — буркнул Морозов.
И уже собрался было отвернуться или даже снова закурить… И вдруг сам шагнул вперед
— Отставить — не нужно, — проговорил он.
Тихо и неуверенно, словно через силу. Каждое слово давалось ему с трудом, и я почти физически ощущал то ли неприязнь, то ли страх… То ли просто отчаянное упрямство. Судя по выражению лица, Морозов больше всего на счете хотел закончить эту странную беседу.
Но почему-то не мог.
— Отставить, — повторил он. — Ты-то мне как раз и нужен, Острогорский.
— К вашим услугам. — Я чуть склонил голову. — Хоть, признаться, и не понимаю…
— Распутин. — Морозов произнес фамилию врага с нескрываемой ненавистью, будто выплюнул. — Старый козел вздумал меня шантажировать.
— И каким же, позвольте уточнить, образом? — поинтересовался я. — Если мне не изменяет память, его сиятельство сейчас пребывает в одном из уютных казематов Петропавловской крепости.
— На Крестовском, — автоматически поправил Морозов. И тут же махнул рукой. — Впрочем, это неважно. Старикашка не хочет говорить ни с кем, кроме тебя.
— Что?! — Я едва не подпрыгнул. — Вы не?..
— Нет я не ошибся. Распутин требует на переговоры тебя. Не меня, не кого-нибудь из Третьего отделения, не министра обороны, не Келлера, не ее высочество Елизавету Александровну и даже не Георга или иберийского посла, черт бы побрал их обоих. — Морозов вздохнул и сложил руки на груди. — А именно тебя.
Глава 28
— Есть предположения? — проговорил я, шагая с тротуара вдоль дорожки на траву. — Хоть какие-то?
— Увы, ваше благородие. Только догадки.
Высокий худой мужчина с носом, похожим на орлиный клюв, поравнялся со мной и принялся на ходу рыться в толстенной папке. Впрочем, без особой пользы — снова. Даже у самых крутых аналитиков Следственного комитета до сих пор не нашлось мало-мальски подходящей рабочей версии.
Зато в курс дела они меня ввели. Профессионально, четко и оперативно — хватило и тех неполных двадцати минут, которые кортеж с мигалками прошил центр города, выбираясь к Крестовскому острову.
Итак, около часа назад, ровно в полдень, неопределенным… точнее, теперь уже вполне определенным источником энергии был сформирован атакующий элемент, который ударил по крейсеру императорского флота, стоявшему у пристани в Кронштадте.
Сквозная пробоина около семи метров в диаметре, гибель судна за каких-то несколько минут, жертвы — несколько десятков моряков… Подробности я, конечно же, не запомнил. Куда больше меня интересовало другое.
Сразу же после этого на один из телефонов Совета безопасности позвонили с неизвестного номера, и некто потребовал немедленного связаться с заключенным под стражу Григорием Ефимовичем Распутиным. И тот, в свою очередь, заявил, что желает немедленно выйти на волю. Однако условия своего освобождения станет обсуждать только с курсантом Морского корпуса Владимиром Острогорским.