Идентификация
Шрифт:
Я решительно не понимал, что происходит. Неужели Морозов решил пойти ва-банк и попросту устроить переворот и силой захватить власть, как это в свое время сделали мы с покойным Александром?
Гвардейцев в зал набилось много, не меньше сорока человек. Они заняли места по периметру, весьма недвусмысленно держа оружие в боевом положении. Но, конечно же, не стреляли — наверняка им велели работать так, чтобы с бесценных титулованных голов не упал ни один волосок.
Впрочем, с этим они уже не справились — несколько гостей уже зажимали руками разбитые носу и губы. Хорошо хоть им не взбрело в
Могло закончиться куда хуже.
— Владимир, вы понимаете, что происходит? — спросила Елизавета.
Она явно испугалась до чертиков, но удивленной почему-то не выглядела. Будто все происходящее для нее было чем-то… Нет, не ожидаемым, конечно — и все же вполне предсказуемым.
Впрочем, как и для меня самого.
— Спокойно, ваше высочество. — Я осторожно задвинул Елизавету себе за спину, прикрывая от автоматов. — Гардемарины не дадут вас в обиду. Но резких движений лучше не делать.
Вряд ли гвардейцы сошли с ума настолько, чтобы не узнать великую княжну, но парни явно были на взводе. А как иначе? Когда врываешься с оружием в зал, набитый Одаренными аристократами, каждый из которых способен одним взмахом руки превратить в фарш несколько человек, адреналин зашкаливает. Уж я-то это знал не понаслышке.
Гардемарины, сомкнувшиеся кольцом вокруг Елизаветы и нашей небольшой компании, старались держаться спокойно. Руки на оружии, случись чего — применят не раздумывая, но провоцировать лейб-гвардию они не собирались. Хотя, в других обстоятельствах…
Между бойцами гвардейских полков и особой гардемаринской ротой никогда не было особой дружбы — примерно, как у курсантов Морского корпуса с красноперыми пажами. И поставить на место зарвавшихся бойцов, осмелившихся махать оружием в присутствии ее величества, мои сослуживцы бы уж точно не постеснялись.
Но точно не сейчас. Происходило нечто из ряда вон выходящее, и, пока никто из гвардейцев не пытался приблизиться к Елизавете, фигуры в темно-красных парадных мундирах замерли ледяными изваяниями. Однако я чувствовал отголоски силы, разлившейся в воздухе: гардемарины готовились поднять Щиты, и у каждого на кончиках пальцев пульсировали атакующие элементы.
И не сравнительно безобидные Плети и Молоты, а полноценные боевые комбинации, способные размазать «преображенцев» по паркету слоем в полпальца толщиной.
— Могу я узнать, что происходит? — прозвучал знакомый голос.
Ага, Иван. Видимо, штабс-капитан был старшим отделения, отвечающего за охрану приема.
В ответ — тишина. Гвардейцы безмолвствовали. В царящей в зале тишине шаги, раздавшиеся за дверью, ведущей в аванзал, прозвучали особенно громко. Через несколько мгновений среди фигур в бронежилетах мелькнула до боли знакомая лысина, и в зале появился…
Морозов-старший собственной персоной. Грозный, тяжеловесный и, конечно же, облаченный в парадный китель с таким количеством орденов, которое запросто остановило бы ненароком выпущенную из автомата пулю. Его сиятельство явно готовился к эффектному появлению —
И вот час его триумфа, похоже, настал.
Остановившись на пороге, Морозов оглядел замерших перед ним аристократов, и едва заметно усмехнулся, так и не сумев скрыть своего удовлетворения. Помолчав секунду, шагнул вперед, и его голос загремел под сводами.
— Милостивые судари и сударыни, прошу меня простить за те неудобства, которые я вынужден заставить вас испытать, но дело не терпит промедления! — Морозов заложил руки за спину. — Мне и самому меньше всего хотелось бы подобного исхода, однако смею вас заверить — иного выхода нет и быть не может.
Я выругался себе под нос. Его сиятельство старательно изображал на лице искреннюю скорбь, но в глубине души наверняка искренне наслаждался ситуацией. Тем, как легко он смог заставить если не бояться, то хотя бы замереть и вытянуться по струнке едва ли не весь высший свет Империи! Я бы поставил свою «Волгу» и мотоцикл в придачу, Морозов специально появился позже, дав гостям от души проникнуться происходящим. И сейчас как бы демонстрировал, едва ли не кричал: смотрите все, вот кто здесь настоящая власть!
Вот только кроме него в зале были и другие ее представители. Стоящие несколько выше главы Совета безопасности — во всяком случае, формально.
— Николай Ильич! — Голос Келлера звучал испуганно, срываясь на невразумительный писк. Так, что даже повторить пришлось. — Николай Ильич, потрудитесь объяснить, что все это означает?
— Объяснить, что происходит, ваше высокопревосходительство?
Морозов усмехнулся и неспешно двинулся к столу, у которого замер Келлер со свитой. Остановившись напротив, он качнулся с пяток на носки, широко улыбнулся и продолжил. Нарочито медленно, веско, чеканя каждое слово — будто забивал гвозди.
В крышку гроба.
— В соответствии с указом о чрезвычайном положении я, как глава Совета имперской безопасности, принимаю на себя руководство государством. А вы, господин бывший канцлер, арестованы по обвинению в государственной измене. — И прежде, чем кто-то успел в полной мере осознать значение фразы, Морозов рявкнул так, что, даже фужеры на столах зазвенели: — Взять его!
Келлер открыл было рот, но к нему тут же подскочили две плечистые фигуры в гвардейской форме, и его превосходительство канцлер вдруг оказался полусогнутым, с закрученными за спину руками, на которых мгновением позже щелкнули наручники.
— Увести! — рявкнул Морозов, с удовольствием разглядывая дрожащую фигуру в дорогом костюме. И едва Келлера вытащили из зала — тут же щелкнул пальцами и негромко распорядился:
— Работаем, господа!
Часть гвардейцев сорвалась с места, ввинчиваясь в толпу. Возвращались они, выдернув то одного, то другого чиновника, то сразу нескольких. И обращались с ними не настолько вежливо, как с Келлером. Лично я не знал никого, но все же успел обратить внимание, что брали в основном «мелкоту» — действительных статских советников, тайных, пару человек в обычных пиджаках без знаков отличия и невесть как затесавшегося в сомнительную компанию гвардейского полковника.