Идея фикс
Шрифт:
Снежина не сомневалась, что легкое, необременительное разнообразие в интимной жизни лишь укрепляет чувства супругов. Естественно, в том случае, когда напрочь отсутствует опасность всерьез увлечься кем-то, кроме собственного мужа. Нельзя же питаться одними ананасами?! Иногда графиню тянуло и на хороший гамбургер в уличном кафетерии. Значит, десять дней с Антонио. Поездки на катере к маленькому островку, где так прохладно и сумеречно в тени апельсиновой рощи, танцы в ночных ресторанчиках, бурные ласки везде, где настигнет их страсть.
Потом… Потом Флоренштайны все вместе — дети, родители, старики — совершат круиз по Средиземноморью. А уж дальше — новый учебный год, последний для Софи и
Сплевывая косточки в хрустальную вазочку, графиня сдвинула на лоб солнечные очки, чтобы лучше разглядеть происходящее внизу. Солнце ушло за тучи, молодежь закрыла зонт, предоставив отличную возможность наблюдателю с балкона ознакомиться с мизансценой.
Кери и Кеннет Бенедикт — дети из хорошего семейства. С ними можно было бы и породниться, обладай Кеннет внешностью Пауля. Пауль — немец, настоящая «белокурая бестия» — коротко постриженный крепкий затылок на мощной шее, широченные плечи под тенниской, бурление молодой шальной силы. Пауль — отпрыск побочной линии Флоренштайнов. Но что за манеры и шуточки! Парень примитивен, как дубовая чурка, несмотря на заложенный в нем ценный генетический фонд.
— Мама, если б я и выбрала Пауля, то лишь на должность кучера, — с излишним высокомерием заявила как-то Софи. Веснушчатого англичанина она, естественно, воображала в должности мажордома. А как насчет араба? Каким образом затесались в круг приятелей Софи эти двое?
Сидят чинно, словно на благотворительном представлении. Легкие европейские костюмы и головные платки, прихваченные жгутом, непроницаемо спокойные лица. Молодежь ходит на ушах, превратив завтрак в демонстрацию трюков: Пауль ловит зубами бросаемую Кери клубнику, Софи, вспрыгнув на мраморный парапет, изображает классические статуи… Снежина оставила внизу подрамник с холстом, — очевидно, дочь демонстрирует, как в следующий раз будет позировать в качестве Венеры или Юноны. Увы — у нее иной тип. И весит при росте 172 сантиметра всего 58 килограммов. Вся в мать.
Но при абсолютно рекламной внешности — никакой тяги к карьере актрисы или модели. Девочка немного наивна, но отнюдь не глупа. Она любит посмеяться, умея быть серьезной и разумной в ответственных ситуациях. Еще в старшем классе школы Софи удалось прославиться, отсняв репортаж о притоне наркоманов. Ее материалом заинтересовался молодежный канал мюнхенского телевидения. Это во многом и предопределило выбор профессии.
Снежина с улыбкой смотрела на разрезвившуюся дочь. В субботу Софи наметила бал, разосланы приглашения, отданы соответствующие распоряжения прислуге. В замке ритуал приемов отработан в деталях. Хорошо, что это произойдет до возвращения Генриха — молодежные пирушки мало соответствуют его представлениям о светских развлечениях.
«Ну вот! Он сообщает, что вернется пораньше», — решила Снежина, поднимая трубку засигналившего радиотелефона. Но там прозвучал незнакомый голос.
— Мне надо поговорить с графиней Флоренштайн.
— Это я… — Снежина мысленно обругала себя, что не переключила сигнал на аппарат дворецкого. — С кем имею честь?..
— Добрый день. Я прилетел из Америки. У меня к вам письмо от мистера Келвина. Возможно, вы помните, что были знакомы… Очень давно… Отец сказал, что вы встречались в России на берегу Черного моря…
— Арчи?! О, конечно… Письмо? Вы могли бы заехать ко мне?
— Когда это будет удобно?
— Да хотя бы сейчас. У меня день отдыха.
Положив трубку, Снежина отчетливо вспомнила то далекое лето… Пламен Бончев, кажется,
Они были полны сил, желаний, надежд и влюбленности и так же безудержно веселы, как компания, высыпавшая на лужайку. Завтрак окончен, похоже, они решили совершить конную прогулку и сейчас спорят насчет лошадей. Кеннет с тоской поглядывает на Софи, главный араб явно настороже, Кери подкалывает Пауля, а тот злится и предлагает арабам какое-то пари. Софи разбивает руки спорщиков, Кери хохочет, держась за живот. Снежина улыбнулась с легкой грустью. Все-таки молодость — это нечто совершенно особенное.
Глава 8
Голос графини Сиду понравился. Низкий и в то же время — гибкий, мягко модулированный. Приятный акцент и природное кокетство, вполне уместное у красивых женщин, пусть даже пожилых.
Взяв напрокат в Мюнхене приличный «BMW» и проследив маршрут по карте, Сид двинулся в путь. Чудак этот Арчи! Выслушав рассказ Сида о встрече с Анжелой, он и не подумал отступать. Лишь чертыхнулся, принял лишнюю порцию «бурбона» и вздохнул:
— Придется слетать в Германию, парень. У тебя ведь там была дама сердца?
— Грета? Фу… Я и думать о ней забыл. Кроме того, Гамбург на севере, а Мюнхен — на юге. Вряд ли мне угрожает встреча с этой особой.
— На всякий случай поглядывай на книжные прилавки. Возможно, милая дама уже толкнула твой роман под своим именем.
— Я его сжег и уничтожил дискету.
— Но компьютер же ты явно не почистил. — Арчи издевался.
Сид не нашел нужным обсуждать неприятную тему. Идея путешествия в Германию за чужой счет его вполне устраивала. И уж если Келвин так швыряет деньги на поиски пленки, значит, верит в свой клад. А если здесь имеет место оригинальное помешательство, то Сидней Кларк в нем никак не повинен.
Свернув с шоссе на лесную дорогу, он долго петлял среди сосен, пока не уперся в солидную решетку из высоченных витых чугунных прутьев, увенчанных пиками. У ворот с внушительной вывеской: «Поместье Флоренштайн. Частное владение» имелась и каменная плита с выбитыми цифрами, как в музее. Нажав кнопку домофона и сообщив свое имя, путешественник услышал щелчок замка и легко открыл массивные створки. Миновав ворота, Сид выехал на асфальтированную дорогу, вьющуюся среди рощиц и полей. В лучах солнца ярко блестели скошенные крыши стеклянных теплиц, в белом цвету стояли заросли черемухи и, наверно, диких яблонь. А листва сияла такой яркой, почти прозрачной зеленью, что не запеть было нельзя. Сид промурлыкал несколько строк своего любимого блюза, написанного в период любовной горячки: «Я все равно буду жить, хоть умирал трижды. Я буду улыбаться тебе назло. Робкий, потерянный, маленький — я стану великаном… И возможно, тогда ты заплачешь…» Блюз не подходил к ритму движения автомобиля, плавно обтекающего петлистые повороты, да и к его вполне оптимистическому настроению. Тогда он вспомнил другую песню, написанную для Эмили в период расцвета чувств, рисования ее портретов, взаимных клятв и обещаний: «Не изменяйся, будь самой собой. Ты можешь быть собой, пока живешь. Когда же смерть разрушит образ твой, пусть будет кто-то на тебя похож». Слова Сид позаимствовал у Шекспира, музыку сочинил сам. Вполне веселенькая, жизнеутверждающая мелодия. Отбивая левой ладонью ритм, Сид изо всех сил старался подальше отодвинуть ранящие воспоминания, избавиться от них, навсегда растворить в прошлом. Это было совсем нелегко — петь о ней и не вспоминать. Но ведь когда-то надо научиться делать это! Сид решил продержаться до первого поворота. И продержался!