Идиот нашего времени
Шрифт:
— А империя сумок!
— Да, империя сумок! Апофеоз торгашеской заносчивости. Мне сразу воображается восседающий на троне в виде большого чемодана император — какой-нибудь заплывший жиром Ваня Спиридонов, пэтэушник, фарцовщик и гнус, и в соответствующей напяленной на бритую башку короной — дамским саквояжем из розовой кожи.
— Нет, апофеоз — это Парадиз. Наивысшая форма выражения благоговения перед бизнесом, который тебе принадлежит, назвать свой магазин без околичностей — раем.
— С апофеозом не согласен! Теоретически можно приподняться еще на одну ступень. Охренительный рай.
— И еще на одну — ох…ный рай.
Повернув за угол, за раскрашенные
И вдруг где-то в глухом месте запел петух. Оба на секунду остановились, заулыбались. А еще через несколько шагов справа, за высоким деревянным забором, чуть ли не возле самых ног, забрехал тяжелый пес. Приятели от неожиданности ступили со скользкой тропы в прокисший снег. И опять запел петух из теплого убежища. История протекла мимо этой улочки, где-то снаружи она пронесла красные и полосатые знамена, строители будущего забыли даже сменить название — улочка так и просуществовала несколько столетий под именем Преображенской.
Приятели прошли ее насквозь и почти вышли на противоположную сторону старого квартала, к маленькому ухоженному белому храму Преображения, за которым несколько на подъеме вновь начинался город — церковку будто придавливало огромным зданием банка с ядовито-желтыми перекрытиями и зеркально-черными широкими окнами. Здесь приятели остановились.
— Этот? — Земский осматривал кирпичный трехэтажный дом, настолько ветхий, что даже находиться рядом с ним казалось небезопасно. — Я был здесь один раз, поздно вечером и под таким шофе, что в голове только что-то смутное.
— Если тот дом «пятый», значит, этот «седьмой». Нам сюда.
Они знали, что дому три века, он был самым старым жилым домом в городе — старше него считались только некоторые церкви. А поскольку в России триста лет — это почти тысячелетие, ведь у нас спокон веков год шел за три, а три жизни менялись на одну, то представший перед ними дом был почти из вечности: низкая осевшая посреди двускатная крыша нахлобучена кособоко, темные, коричневые и черные кирпичи крошились, аршинные щербатые стены проседали, а многие оконные проемы — первый этаж весь по фасаду — были забиты рассохшейся фанерой и ржавой жестью.
— Знатный домишко!
С торца приятели нашли дверь, к которой вела тропинка. Здесь было натоптано до темной наледи, лужи растекались поверху, обнажая втоптанный мусор, а чернеющие сугробы вокруг были сплошь пробиты желтыми кратерами. Угадывалось, что в доме проживали весьма различные люди. Приятели уже хотели войти, как Сошникова что-то остановило, он с сомнением проговорил:
— Подожди…
— Да ты что! — с изумлением произнес Земский и потянулся к двери.
— Представляешь, они ребенка только-только привезли из больницы, а тут мы со своими наглыми мордами!
— Почему с наглыми? А это! — Земский постучал себя по груди слева — за пазухой, в нагрудном кармане куртки, покоилась поллитровка довольно дорогой водки. Точно такая же находилась за пазухой Сошникова. Земский решительно открыл тяжелую, обитую жестью дверь.
— Ничего зазорного! Если бы мы пришли без предупреждения к отцу или брату… А Коренев для меня что отец родной.
Возможно, что именно эта минута и оказалась для Сошникова тем ключом, которым открывалась боковая дверца судьбы. Во всяком случае так он потом думал. Уж слишком явным был тот внутренний толчок сомнения и желание повернуть назад. Будто кто-то из параллельного пространства, где обитают ангелы-хранители, потянул его за рукав. Не тут-то было — Земский, чья судьба с этого момента тоже делала поворот, оказался куда решительнее.
Они открыли дверь и вошли в неистребимые запахи — старого дерева, трухи, мышей, плесени, прокисших крысиных кладовых, немых закоулков, оброненных сто лет назад вещей, слежавшейся пыли и, как им показалось, запаха людей — может быть, сотен или даже тысяч человек, которые просеивались сквозь этот дом столетиями, пропитывая собой, своими душами каменные толстые стены, комнатки, кладовые, подвалы, чердаки… Это и был запах старого русского дома, перемешавшего в себе произраставшую из земли деревню и еще неказистый город, тужившийся оторваться от прошлого хотя бы на два-три кирпичных этажа.
Жилище Коренева и Нины оказалось внушительной квартирой на втором этаже, бывшей коммуналкой на пять комнат, если, конечно, уместно было применять такое слово — квартира. Время превратило апартаменты в некое подобие полузаброшенного барака: отвалившаяся штукатурка, прогнившие доски в полу, большая дыра в потолке, обнажавшая черные бревна перекрытия, заколоченные окна в половине комнат, холод и сырость. Не сдающиеся жильцы вырвали у этой ветхости две небольшие комнаты и кухоньку. Друзей принимали на теплой кухоньке. Коренев по-хозяйски сидел во главе компании за маленьким складным столиком, который не стали раздвигать, а так и теснились на сложенном — с двумя бутылками водки, с граненными стаканами и скромной закуской: квашеной капустой в обычной эмалированной зеленой миске с черными пятнами сколов, толсто нарезанной суррогатной колбасой и кусочками подсохшего хлеба. Было в незамысловатой закуске да в обрамлении обшарпанных стен, в окне со сводом — что-то бражное, простецкое, но вкусное.
Подняли стаканы, выпили. Не пила только Нина. Она вышла к ним из комнаты, где и обитала ее крохотная девочка. И Нина, сама похожая вовсе не на жену, а на миловидную дочку Коренева, с волосами, собранными в две короткие косички, с черной челочкой, смущенно улыбнулась, не находя себе места среди пьяных мужчин, — все ее мысли были в той комнате.
Сначала пили за «копытца» и говорили о детях. Потом пили без тостов и говорили о работе — все больше в ядовитых тонах о редактрисе Сыроежкиной, у которой всем четверым в разное время пришлось работать. Сам хозяин квартиры был с друзьями солидарен. Коренев несколькими месяцами ранее так же точно был уволен и перебивался теперь случайными халтурами, что было тягостно для семьи. Обсуждение редактрисы даже для пьяной компании в конце концов перешло рамки приличий, так что Нина воскликнула: