Идти туда, где ты
Шрифт:
Page 4
***
– На самом деле, у тебя масса вариантов, если подумать. Только сперва себе на вопрос ответь, ты рожаешь или нет, - фрамуга поддалась только со второго раза, и Макаров, наконец, пустил в кабинет воздух. Он обернулся и добавил: – Оно тебе сейчас надо?
– А потом может быть поздно, - медленно проговорила Нина, выбирая из салата маслины. Один их вид вызывал у нее сейчас тошноту.
– Откуда такая безнадега, Мышь? – Илья вернулся к столу и уселся на свой
– Да, спасибо, - кивнула она и подняла голову. – Это не безнадега. Это реализм.
– Ok, договорились. Значит, рожаешь. Варианты озвучивать?
– Ну озвучь, - усмехнулась Нина.
Макаров отодвинул тарелку, откинулся на спинку, поднял руку и с самым озорным выражением на лице принялся загибать пальцы:
– Мы можем пойти к гадалке, например. Это мой любимый вариант. Раскинуть карты, погадать на кофейной гуще. Попахивает приключением, чуешь?
– Попахивает суевериями, - Нина подперла ладонью подбородок и с интересом следила за Макаровым.
– А тебе положено быть суеверной. Ладно, отметаем. Второй вариант. Продержаться до родов, а потом внимательно изучить физиономию отпрыска и претендентов на отцовство. Третий. Тест на отцовство, но это самое скучное. И четвертый. Забить на природу и самой решить, кто больше подходит на роль счастливого папаши. Из двоих, я думаю, выбрать не очень сложно.
Ей еще повезло, что только из двоих. Это значительно сужало выбор, если воспользоваться советом Ильи. Впрочем, тест на отцовство, хоть и скучно, но надежно. А Нину устраивал любой – оба крепко стояли на ногах и смотрели на ее прихоти сквозь пальцы.
– А если бы я предпочла выбрать третьего? – спросила она Макарова, снова вернувшись к еде. Аппетит становился нешуточным, несмотря на избирательность.
– Неожиданно и очень свежо! – воодушевился Илья. – Про тебя хоть кино снимай.
– Пока еще рано. Вот выйду на пенсию, напишу мемуары… В продюсеры пойдешь?
– Я всегда в деле, ты ж знаешь. Черт, я в форточку покурю или не наглеть?
– Кури, - пожала плечами Нина. – Приедут пожарные – сам будешь разбираться.
Макаров усмехнулся, достал из кармана сигареты и зажигалку, поплелся к окну и открыл створку пошире. Закурил и некоторое время смотрел на силуэт городских крыш, выступающих из пугающе лилового неба. Поморщился и отвернулся, махнув рукой и отгоняя дым.
– Значит, с Громовым совсем все? – хмуро спросил он. – Окончательно?
– С ним давно окончательно.
– Что? Больше и не пасет?
– Звонит иногда, - равнодушно ответила Нина. – А давай его женим?
– Тебе нехер делать?
– Во мне проснулся дух сватовства. Венику найдем что-нибудь молодое и активное, - рассмеялась Нина и быстро добавила: - А из тебя сделаем папашу.
Макаров ничего не ответил. Заставил себя промолчать. Пустил дым на улицу. Пересчитал окна в доме напротив. Громов пас Нину столько лет, что пальцев обеих рук не хватит пересчитать. Правда, между делом он успел дважды жениться и развестись. Но есть вещи, которые навсегда. Их дружба с Мышью тоже навсегда. Из того же разряда.
– Давай лучше мне молодое и активное, а из Веника папашу, - в конце концов, выдал он после длительного молчания.
– Макаров, я
– Ты б подумала, - продолжал посмеиваться Илья. – Вот ему реально потом может быть поздно. Пятый десяток разменял.
– Да отстань ты со своим Веником, - отмахнулась она. – О тебе интереснее. Ты всерьез готов жениться?
– Таааак, - Макаров снова повернулся к ней, в глазах его, сейчас не скрытых линзами очков, плясали веселые огоньки. – Опять мама подослала, да? Мало ей агента у меня дома?
– При чем здесь Валентина Павловна. Ты сам сейчас условие сообщил. Кстати, вот запросто, а?
– Ешь свой салат и не фантазируй, - отмахнулся он.
– Ясно, - улыбка сползла с ее лица. – Твоя недопанна и мертвая жизни тебе не давала. Теперь она еще и воскресла…
– А вот сюда точно не лезь, Мышь, - ответил он, не приближаясь больше, но буравя ее тяжелым взглядом.
Они никогда не вспоминали того, что случилось ночью, когда Нина призналась ему в любви. Совсем никогда. Из Германии она его встречала, может быть, с некоторой надеждой, но та улетучилась довольно быстро. Потом они просто работали вместе, просто общались, просто сумели вернуть свою дружбу. Но это не значит, что все было забыто. Никто никогда и ничего не забывал. И Альку помнили оба.
– А то что? – с вызовом спросила Нина. – Нарывы надо вскрывать, Илья.
– Теперь мы играем в больничку, и ты у нас хирург?
– Ну кто-то же должен!
– Позволь со своей жизнью мне разбираться самостоятельно. И в том, как сложилось, она не виновата.
– Какое благородство! – язвительно проворчала Нина. – Только если бы не этот твой дурацкий корабль, ты бы так и считал ее мертвой! Ей хватило ума извиниться?
– По всей видимости, всем, включая тебя, было бы лучше, если бы я и дальше считал ее мертвой, - зло рассмеялся Макаров. – Все, Мышь. Впредь я не стану это обсуждать, постарайся запомнить!
– Где ты только ее откопал! – сказала она, уткнувшись в тарелку.
– У Литейного моста, - буркнул Илья.
Домой он возвращался в странном состоянии отупения. Оно наваливалось на него иногда в последнее время после поездки в Польшу. После Алисы. Он то не находил себе места, мечась по городу в поисках хоть чего-то, что займет голову, то впадал в ступор. Как и теперь.
Чувствовал себя пауком в бутылке. Вокруг мир бурлит и переливается, а он даже паутину сплести не может – стекло скользкое. Нужно было что-то делать. Его энергия искала выхода – и не находила. Он был связан словом, ее семьей, своими ошибками и годами, что пролегли между ними. Слишком много связующих деталей, мешавших даже дышать.
Когда-то давно думал, что если бы вернуть все назад, если бы она была жива, то он чувствовал бы себя освободившимся. Хотя бы потому, что имел бы возможность сказать ей то, что мучило его столько лет. Оказалось, заблуждался. Она жива. Но он по-прежнему ничего не может – даже заставить ее слышать.
Если бы это хоть немного походило на нарыв, он бы даже радовался. За дренажем при соответствующем уходе следует полное исцеление. Нет, у него будто ноги или руки не было. Фантомные боли. Инвалидность на всю жизнь.