Идущие на смерть приветствуют тебя!

Как я и обещал воинам, в Равенну мы вернулись победителями. Я не скажу, что это был грандиозный триумф, когда на улицу высыпали тысячи народу и приветствовали нас, махая платками и бросая конфетти, но зрелище в целом тоже было приятное.

Люди на улицах города стояли кучками по пять-десять человек, обсуждали происходящее вокруг и смотрели на диковинное зрелище. Дни, когда император въезжал в столицу после победы над врагами, жители Рима давно уже позабыли. А значит, чуток подзабыли, как надо себя вести при этом.

А ведь победа

была, и победа славная. Я одержал ее над объединенным войском вестготов и лидеров трех партий, вернее, даже двух, потому что сначала русии, а потом и левки в битве не участвовали.

По большому счету, своим успехом мы были обязаны архитронито. Когда выстрелы орудия, похожие на раскаты грома, начали косить нападавших на наш лагерь врагов, прокладывая в их рядах огромные длинные борозды, вестготы и их союзники из партийных боевиков быстро поддались панике.

Филоник действовал молодцом, он учитывал психологический эффект от громоподобных выстрелов, от которых лошади испуганно шарахались в сторону и старался стрелять быстрее, не заботясь о меткости, а больше о том, чтобы развить посеянную панику. Это ему удалось вполне успешно, особенно тогда, когда с города внезапно подошли еще три центурии моих воинов из дворца, оборонявших его под руководством Эрнака и Залмоксиса.

Внезапное нападение с тыла окончательно добило деморализованных вестготов и они начали разбегаться. Тогда мои воины вылезли из-за повозок и побежали следом за отступающим врагом. Они уже, к счастью, не боялись грохота выстрелов архитронито.

Глядя, как бегут враги, я дал себе слово, что в ближайший месяц заставлю Калияса сделать еще три таких же. Или, что значит заставлю? Я буду его умолять, буду валяться в ногах и сносить все его прихоти, лишь бы он сделал еще несколько.

Хотя, надо попробовать, чтобы такую же сделал Герений, может быть, он уже научился делать такие, глядя, как их делает изобретатель. С другой стороны, рано еще, надо, чтобы Калияс сделал еще несколько экземпляров архитронито, тогда мы и сами сможем поставить их производство на поток.

Ну, а сейчас, глядя, как надменные недавно вестготы теперь бегут врассыпную, я испытывал только радость от того, что нам удалось с ними справиться. Мы преследовали их еще долго, до заката солнца, захватив в плен большую часть, по меньшей мере, около семи-восьми сотен человек. Еще около трехсот-четырехсот погибли или оказались ранены в бою, а оставшиеся сумели разбежаться по окрестностям.

Связанных вестготов мы повели перед собой, в город, чтобы люди увидели, наконец, что варвары в этой стране тоже могут быть побеждены. Другие варвары, остготы, которые сдержали данное мне слово, под предводительством Атальфа, согласились на мое предложение снова поступить ко мне на службу, но на этот раз уже со строгим условием, что в случае нарушения дисциплины их будут подвергать суровым наказаниям, вплоть до казни виновных лиц.

— Хорошо, — сказал окровавленный Атальф, в бою он успел получить раны и нанести так же много ран врагам. — Главное, император, плати вовремя и щедро и мы всегда будем служить тебе верно, как псы.

Факционарии партий успели убежать, также как и вожди варваров. Мы построили пленных и погнали перед собой. Потерь среди наших на удивление оказалось гораздо меньше, чем у врага, это было связано с оборонительной тактикой, которую мы применяли.

Арбалетчики собрали болты, Филоник бережно упаковал архитронито. Раненых мы погрузили

в повозки, которые тоже, кстати, забрали у фермера и отправились в Равенну.

Я хотел посадить Вирсанию в колесницу рядом со мной, но Донатина отговорил меня от этого. Она поехала на другой колеснице и нисколько не обиделась на это, характер у женщины оказался золотой.

Дядя потребовал себе коня и тоже пожелал въехать в город. После того, как он сражался с моими врагами, я был склонен простить его.

— Я тебе так скажу, император, — сказал Лакома, узнав о моем решении. — Сколько волка не корми, он все равно будет смотреть в лес. Из твоего дяди уже не сделать цепного пса, как из Атальфа. Хотя и тот тоже может укусить, ты уж сильно не обольщайся.

Донатина тоже не одобрил этого решения. Мы уже как раз выехали из поместья, оставив за собой изуродованные сражением изгороди и развороченные земли, а также множество мертвых тел.

— Не рекомендую, император, очень не рекомендую, — сказал он, подъехав к моей колеснице на коне. — Он будет виться возле твоего горла и ждать удобного момента, чтобы вцепиться в него.

— А ты для чего и эти твои агенты? — спросил я, правя колесницей одной рукой. — Ты думаешь, я не знаю об этом? Но такого опасного врага, как он, лучше держать под рукой, чем вдалеке. Я хочу знать каждый его шаг, каждый его вдох и выдох и целиком и полностью контролировать его.

— Это само собой разумеется, — ответил Донатина. — У нас уже имеется список предложений по обустройству нашей службы. Мы предлагаем возродить для нее древнее название «фрументариев», их когда-то опасались люди, так вот пусть теперь опасаются снова.

— Когда приедем во дворец, приходи ко мне со своими предложениями, — ответил я. — И приводи троих своих самых активных агентов. Как раз и обговорим все.

Таким образом, дядя тоже горделиво ехал в свите рядом со мной, хотя Родерик и получил указание приглядывать за ним, чтобы мой родич ненароком не заколол меня во время торжественного въезда.

Позади моей колесницы шли пленные, а затем ехали повозки с императорской казной. У меня были основания радоваться и счастливо махать подданным, некоторые из которых поздравляли меня с возвращением. Но в глубине души меня терзали сомнения и страхи.

Несмотря на появление казны, теперь передо мной стояли новые, еще более масштабные задачи. Я ехал по улицам Равенны, машинально улыбался людям, а сам напряженно думал над тем, как быть дальше. Будущее вовсе не представало передо мной ясным и безоблачным. И все эти проблемы следовало обсудить с помощниками в самое ближайшее время.

Посмотрев на жидкие куски людей, глазеющих на меня, будто на цирковое представление, я внезапно ощутил раздражение. Этим людям совершенно наплевать, какой император правит ими.

Им все равно, чем там занимаются во дворце, кто там сидит, Ромул или Веттониан или вообще какому-нибудь варварский вождь. Когда я тайно прибыл сюда и спросил прохожего на главной улице, что случилось с дворцом, он остался совершенно равнодушен по отношению к тому, что происходило с Капитолием.

Разве можно быть таким безразличным к происходящему в твоей стране? Неудивительно, что Римская империя в конце концов пала под натиском захватчиков. А такие дряблые и равнодушные люди, как эти, вряд ли смогут мне помочь в борьбе за возрождение страны. Надо искать других, энергичных и неутомимых, с голодными глазами и готовыми на все, чтобы добиться своего.