Идущие на смерть…

Манникс Дэниел Пратт

Утомленный молодой человек сошел с колесницы, спотыкаясь от усталости. С помощью рабов он добрался до своего места на подиуме, где уже сидела его мать. С вздохом он упал в кресло. Рабы сняли с его головы золотой венок. Молодой человек попытался вытереть пот с лица рукавом, но его мать гневным жестом остановили его.

Звук трубы возвестил о прибытии императора Домициана. Он вошел в ложу через задний вход. Императорская ложа была на помосте, возвышающимся над подиумом. Четыре колонны, увенчанные статуями свободы, поддерживали балдахин. Домициан любил только жесткие игры (на досуге он развлекался тем, что накалывал мух на булавки). Император был толстым человеком с выпуклыми водянистыми глазами и совершенно лысый. Его частная жизнь была такова, что его за глаза называли «старым козлом». Во время игр он всегда держал при себе маленького мальчика с очень маленькой головкой и советовался с ним обо всем, видимо, полагая, что этот ребенок

обладает сверхъестественной способностью угадывать, кто будет победителем. Домициан имел собственную школу гладиаторов и был, в конце концов, убит одним из своих гладиаторов, подкупленным группой честолюбивых политиков.

Домициан был скуп. Он не делал игр, поэтому его не любили и считали скрягой. Весталки в белых одеждах вошли в свою ложу, которая находилась рядом с ложей императора. Прозвучала другая труба, и начался парад участников. Возничие ехали в колесницах. Гладиаторы маршировали в военном строю. Слоны несли башенки, в которых сидели вооруженные люди. Ехали верхом конные нубийцы. Шла кавалерия императорской гвардии. Бестиарии вели дрессированных слонов. Страусы тащили легкие колесницы. Шли заклинатели змей с обвившимися вокруг них питонами. А вот появилась группа бойцов с быками, мужчин и женщин, на которых были только набедренные повязки. За ними наездники в роскошных костюмах ехали верхом на жирафах, оленях, антилопах и даже на прирученном носороге. Люди тянули клетку с редкими животными, недавно привезенными в Рим. Шла группа пигмеев из леса Итури в Центральной Африке.

В процессии были парфянские лучники, сирийские пращники, рыжие ирландцы с дубинами, ассирийцы с цепями, египтяне с топорами, возвращавшимися после броска подобно бумерангу, африканские метатели камней, эсседарии, бросающие арканы с колесниц, германцы с дротиками, индийские сикхи, бросавшие кольца с заточенными краями, лапландцы с копьями и приспособлениями для их метания, обитатели Андаманских островов с гарпунами. Маленькие мальчики, изображавшие купидонов, с игрушечными луками и стрелами бегали по арене и метали в толпу легкие стрелы. К каждой стреле был привязан лотерейный билет. Группы хорошеньких девушек, единственной одеждой которых была гирлянда цветов вокруг талии, бросали лепестки роз под ноги процессии. Карлики, одетые в шутовские костюмы, многие с огромными, ярко окрашенными фаллосами, бегали вокруг, кувыркались, делали стойки на голове и выполняли простые акробатические трюки. В конце процессии шел, блистая золотыми доспехами, отряд преторианский гвардии.

Пройдя под бурные аплодисменты круг по арене, участники процессии выстроились перед императорской ложей, отсалютовали Домициану, затем молодому эдитору. Он был застигнут врасплох, и его матери пришлось толкнуть его, чтобы он не забыл подняться и ответить, как положено. Большинство участников игр покинуло арену, но некоторые гладиаторы задержались. Они расхаживали перед толпой и кричали хорошеньким девушкам: «У тебя есть шанс, малышка, обнять меня перед тем, как меня обнимет смерть». Некоторые гладиаторы, гордившиеся своей фигурой, были полностью обнажены, если не считать венков на голове. Их тела блестели от оливкового масла. Вместо оружия они несли пальмовые ветви. Они напрягали мускулы, сцепив пальцы рук, играли бицепсами, поднимая руки в стороны и отводя при этом плечи назад. Толпа громко выражала свой восторг. Большинство женщин смущенно опускали глаза вниз, но при этом бросали украдкой взгляды на великолепные фигуры гладиаторов, стоявших прямо перед ними. Крики «Я поставил на тебя, Прим!», «Угости их холодной сталью, Памфил!» продолжались. В последнюю минуту зрители спешили сверить имена, шансы и оружие указанных в программе гладиаторов.

Когда все ушли с арены, наступило минутное затишье. Затем раздался звук трубы, и сразу же сотни диких зверей начали заполнять арену. По традиции игры начинались с венации, то есть охоты на диких зверей.

Число и разнообразие животных в таких охотах были поразительными. Марциал писал, что однажды в шестидневных играх было убито девять тысяч животных. Здесь были олени, дикие кабаны, медведи, быки, антилопы, козероги, шакалы, страусы, журавли, дикие лошади, гиены, леопарды и стадо домашнего скота «для массы». Казалось, что вся арена была покрыта лоскутным одеялом из разноцветных шкур.

Драки вспыхивали то здесь, то там, но поскольку арена была переполнена, а животные совсем потеряли голову от страха, то драки затихали сами собой, так как давка разъединяла дерущихся. Многие животные, обезумев от ужаса, пытались хоть куда-нибудь убежать и спрятаться.

Восхищенные зрители кричали и с азартом подсчитывали на пальцах число животных на арене, поскольку каждое последующее представление должно было быть грандиознее предыдущего. При этом никто из зрителей ни на минуту не задумался над тем, какой огромный и слаженный труд потребовался, чтобы одновременно доставить на арену такое количество столь разных животных. Когда интерес

к зрелищу сбившихся в хаотическую массу и дерущихся животных начал ослабевать, на арену выпустили лисиц с привязанными к хвостам горящими головнями. Лисицы метались среди животных, наводя на них ужас. Толпа ревела от восторга. Вялый по натуре Домициан возбудился от вида беспомощных животных, борющихся за свою жизнь. Он потребовал, чтобы ему дали лук. Жирный император был великолепным стрелком. В этом искусстве он упражнялся в своем поместье на пойманных животных. Домициану подали мощный персидский лук с тетивой из сухожилий, такой упругий, что когда он не был натянут, то выгибался в противоположную сторону. Приземистый император приплясывал от нетерпения, пока раб натягивал тетиву. Другой раб подал ему колчан, наполненный стрелами с павлиньими перьями. Домициан начал стрелять в беззащитных животных под одобрительные крики толпы. Часто ему удавалось не только пронзить животное стрелой насквозь, но и поразить этой же стрелой другое, стоящее рядом. Демонстрируя свою ловкость, он вонзил две стрелы в голову одного и того же животного, как бы украсив его рогами. Расстреляв более сотни животных, Домициан приказал рабу прыгнуть на арену, выбежать на середину и вытянуть в сторону руку с растопыренными пальцами. Домициан послал стрелы между пальцами раба. Толпа вопила от восторженного удивления. Патриции вежливо аплодировали. Поскольку арена все еще была полна обезумевших животных, рабу приходилось делать невероятные усилия, чтобы увернуться от их нападений. У него было отчаянное положение: ему одновременно приходилось следить и за животными, и за Домицианом. Толпа находила метания раба забавными и смеялась до слез. Неожиданно на раба сзади напал бык, поднял его на рога, а потом бросил на землю. Раб упал между двумя медведями, которые начали рвать его на части. Крики раба заглушили на мгновение мычание скота и ржание пронзенных стрелами лошадей.

Домициан с широкой улыбкой на лице ждал смерти раба. Затем он двумя меткими выстрелами убил обоих медведей и сел, вытирая свое потное лицо, под гром аплодисментов.

Настала очередь профессиональных венаторов, в том числе и Карпофора. Они вышли на арену через те же входы, откуда выпускали животных. Толпа мгновенно определяла каждую группу венаторов. Некоторые из них несли только покрывало и кинжал против медведей. Кто-то был в полном вооружении гладиатора, готовясь отразить атаки быков. Другие несли копья с круглыми металлическими дисками посреди древка. Они должны были сражаться с дикими вепрями. Диск препятствовал вепрю, насаженному на копье, рвануться вперед и убить охотника. Верхом ехали охотники на оленей. Они были вооружены копьями. Карпофор был одет только в свободную тунику, оставлявшую обнаженными его мощные руки. На шее у него висело несколько амулетов, приносящих удачу.

По сигналу молодого эдитора прозвучала труба. Под громкие звуки оркестра венаторы через проходы выбежали на арену. И тотчас арена заполнилась криками, истошными воплями, воем, мычанием, ревом, проклятиями и шумом схваток. Чернь любила зрелище охоты. Места для черни находились высоко, и оттуда, из-за мачт, поддерживающих веларий, арена просматривалась плохо, поэтому было трудно наблюдать за индивидуальными боями, чем могла наслаждаться знать из первых рядов. А в охоте было столько действий и участников, что, где бы ни сидел, ты мог всегда увидеть что-нибудь интересное. Зрители вскочили с мест и криками одобряли венаторов, хотя в цирке был такой шум, что никто не слышал даже собственного голоса.

Карпофор работал быстро. Перебегая от одной антилопы к другой, он хватал несчастное животное за рога, резко повернув голову, сворачивал ему шею и бросал умирающее животное на землю. Затем он тут же хватал следующее животное. Он убил подряд пять антилоп… пятнадцать… двадцать. Как свидетельствует Марциал, он убил еще по крайней мере одного леопарда. После падения каждого животного на трибунах вспыхивали аплодисменты, и не только в верхних рядах, поскольку патриции тоже наблюдали за Карпофором. Крики возрастали в регулярном ритме прибоя, по мере того, как Карпофор убивал одно животное за другим. Такую демонстрацию силы редко можно было увидеть на арене. По свидетельству Марциала Карпофор был суперзвездой.

Стадо животных сильно поредело. Карпофору стало все труднее ловить очередные жертвы. Тогда он перешел к другому приему. Заложив руки за спину, он направлялся к выбившимся из сил лисицам и испуганным до оцепенения шакалам и хватая их зубами за загривок, прокусывал его и таким образом убивал животное на месте. Иногда жертвы сопротивлялись, бросались на человека и вонзали зубы в подбородок или щеку венатора.

Карпофор не прибегал к помощи рук, чтобы оторвать их от себя. Он либо стряхивал животное, либо заставлял его разжать челюсти, катаясь по арене. Зрители были в истерике от восторга. Домициан сидел с открытым ртом, выпученными от восхищения глазами, и даже молодой эдитор, изнемогавший в своей тяжелой тоге, заинтересовался происходящим на арене.