Идущие на смерть…
Шрифт:
К барже подплыло несколько бегемотов, возбужденных шумом и запахом крови. Хотя эти большие животные и не были плотоядными, они были агрессивны, как быки. Только их глаза и носы виднелись над поверхностью воды, когда они плавали, наблюдая за истерическим возбуждением на полузатопленной барже. Толпа была в ярости. «Вперед, лентяи! Сделайте же что-нибудь! Дайте огня!» — вопили люди, поскольку не желавших нападать быков иногда побуждали к действию, бросая в них горящие дротики.
Один из бегемотов напал на баржу. Высунувшись наполовину из воды и раскрыв до отказа огромную пасть, он обхватил своими клыками планшир и начал трясти судно, как терьер трясет крысу. Рассвирепевший двухтонный бегемот тряс и раскачивал баржу. Последние из оставшихся девушек были сброшены в воду, где то
Чернь на трибунах впала в экстаз. Женщины вскакивали и молотили кулаками по спинам сидящих впереди, истерически крича: «Убей! Убей! Убей!». Еще до начала игр ушлые молодые люди определяли в толпе склонных к таким истерикам женщин и садились с ними рядом. В состоянии истерического экстаза эти женщины не обращали внимания на окружающих, полностью захваченные кровавым представлением на арене, и юноши могли позволить себе с ними любые вольности. Давно ставшие импотентами старики радостно пускали слюни. Даже обыкновенные нормальные мужчины следили за событиями на арене с полуоткрытыми ртами и старались не упустить ни одной детали, а потом пробивали себе кулаками дорогу к проституткам под трибунами. Дети кричали и танцевали, чтобы уменьшить нервное напряжение и выразить радость от такого зрелища. Только зрители первых рядов наблюдали за происходящим с бесстрастным интересом. Они со знанием дела оценивали силу и свирепость животных и обсуждали фигуры девушек, которые в это время расставались с жизнью.
С водонепроницаемого барьера, наспех возведенного поперек Ворот Смерти, спустили на воду плоты из тростника и двухместные лодки, сплетенные из камыша. На каждом плоту находилось по шесть негров с Нильских порогов с гарпунами в руках. В каждой из плетеных лодок, имевших необычные возвышения на носу и на корме, сидело по одному гребцу и одному гарпунщику. Эти экзотические плоты и лодки подплыли к тому месту, где около затонувшей баржи бурлила вода. Один из плотов бесшумно скользнул к бегемоту, и по данному сигналу гарпунщики вонзили в него свои гарпуны.
Теперь даже пресыщенные зрители на подиуме начали проявлять интерес. Арена быстро превратилась в месиво пены, крови, борющихся рептилий, ревущих бегемотов и кричащих людей. Вперед рванулось несколько легких каноэ, выдолбленных из целого ствола дерева. Все они, кроме одного, направились к острову. Из каноэ на берег высадилось несколько египтян. Вышедшие из горы бестиарии загоняли животных обратно в щели плетьми со свинцовыми грузилами. Египтяне выстроились у края воды. Они стояли со скрещенными на груди руками. Эти великолепно сложенные люди были обнажены. На них были только набедренные повязки. Они стояли неподвижно как изваяния. Египтяне принесли с собой несколько тяжелых свернутых сетей, которые сейчас лежали рядом с ними.
На оставшемся в отдалении каноэ находился худой, жилистый человек, которого по цвету кожи можно было принять за метиса. В его каноэ сидели четыре великолепных гребца, которые заставляли буквально летать свое легкое суденышко. Метис, по-видимому, руководил действиями гарпунщиков: он смотрел в воду и затем отдавал команду напасть на животное или пощадить его. Зрители гневно кричали ему: «Нет! Нет!», но человек не обращал никакого внимания на их крики. Когда гневные выкрики черни достигли такой силы, что казалось вот-вот начнется бунт, Домициан повернулся к одному из своих адъютантов и резко отдал приказание. Адъютант исчез и вернулся через несколько мгновений с Начальником игр. Он дал императору какое-то объяснение, которое, казалось, императора удовлетворило. Император кивнул и вновь стал наблюдать за происходящим на арене.
Уровень воды на арене стремительно падал, так как открыли шлюзовые ворота, и вода выливалась даже быстрее, чем раньше прибывала. Все бегемоты были либо мертвы, либо агонизировали. Многих крокодилов гарпунщики прикончили. Метис высадился из каноэ на остров и начал отдавать распоряжения. Египтяне подняли сети и пошли по воде, которая уже едва доходила им до пояса. Толпа затихла, ожидая чего-то необычного.
В воде было столько крови, что
Толпа ответила самым искренним из всех возможных видов поощрений — она молчала, затаив дыхание. Зрители никогда не видели ничего подобного. Крокодил начал кататься по земле. Помощники египтянина не давали крокодилу опять плюхнуться в воду. Один из них схватил гигантское существо за хвост, и тут же поплатился за свою ошибку: он был сбит с ног и потерял сознание. Постепенно египтянин сомкнул ноги вокруг рептилии и, проведя захват «двойной нельсон», медленно перевернул крокодила на спину. Затем он быстро схватил его за рыло, удерживая челюсти сомкнутыми. При виде такой невероятной силы толпа закричала от удивления и восторга.
Египтянин переместился ближе к челюстям лежащего крокодила и провел рукой вниз по брюху. Он встал, держа одну руку ладонью вниз по направлению к рептилии, другой проделывая мистические пассы в воздухе. Огромное существо лежало неподвижно. Толпа смотрела на все это, затаив дыхание. Египтянин повернулся, чтобы взять лук.
Зрители бешено аплодировали, хотя многие из них бормотали, касаясь своих амулетов и делая знаки против дурного глаза: «Черная магия!». Когда аплодисменты замерли, египтянин повернулся и толкнул крокодила ногой. После одного-двух пинков рептилия повернулась на живот и бросилась к человеку с раскрытой пастью. Она быстро запуталась в ячейках сети, и ее уволокли с уже сухой арены. Рабы вывели на арену упряжки мулов, чтобы с их помощью убрать мертвых бегемотов и крокодилов.
Карпофору удалось убедить врача отпустить его посмотреть на заключительную часть представления. Шатаясь после пережитых волнений и от потери крови, он медленно шел к Воротам Смерти, время от времени держась рукой за стену. Никто не обращал на него внимания. Гладиаторы, готовясь к выступлению, делали разминку: размахивали мечами, отрабатывая друг на друге различные приемы. К искусственной горе прикрепляли блоки и вороты, чтобы вытащить с арены. К макету подносили клетки для животных, которые еще находились внутри. Рабы с тележками с сухим песком, который нужно было разбросать по арене, пробивались сквозь толпу людей, уходивших с арены. Начальник игр распоряжался этим организованным хаосом. Карпофор с трудом пробивался вперед, время от времени раздражаясь. Он отвесил оплеуху толкнувшему его рабу. Наконец в проеме ворот он увидел верхние ряды амфитеатра и часть велария. Сейчас, когда он почти вышел из прохода, крики толпы стали ему слышны в полную силу. Любопытно, что, сражаясь сам, Карпофор никогда не слышал криков толпы, так как был поглощен своей собственной работой на арене. Теперь он понял, что крики толпы достигли своего апогея. Это говорило о том, что толпа действительно была просто вне себя. Он энергично продолжал пробиваться вперед.
Карпофор почувствовал запах сырого песка, смешанный с вонью от внутренностей животных. Венатору был привычен запах смерти, но впервые для него этот запах смешивался с запахом сырости. Он видел борьбу египтянина с крокодилом и очень ею заинтересовался. Глазом профессионала он определил, что трюк совсем не был так опасен, как казалось толпе. Хотя Карпофор никогда не видел борьбы с крокодилами, он знал, что ее начали показывать на аренах Рима еще во времена Августа. В школе бестиариев учитель читал им описания подобных подвигов из Плиния и Страбона. Он внимательно наблюдал, как еще трое из команды египтянина боролись с крокодилами, пойманными сетью. Каждый раз это сопровождалось бурными аплодисментами. Когда наконец египтянин покинул арену и на нее вслед за оркестром вышел отряд гладиаторов, Карпофор нашел египтянина в раздевалке и поставил ему чашу охлажденного вина.