Идущие на смерть…

Манникс Дэниел Пратт

Во второй половине дня к вечеру на арену снова вышли гладиаторы. Домициан разрешил своим гладиаторам принять участие в играх. Все они были свободными гражданами, выступавшими на арене за плату. В золотых доспехах и в шлемах, украшенных павлиньими перьями, они представляли собой великолепное зрелище. Их доспехи были сделаны лучшими ремесленниками Рима из чистого золота и украшены рельефными сценами гладиаторских боев. У гладиаторов Юлия Цезаря были доспехи из чистого серебра. Нерон превзошел его, дав своим гладиаторам доспехи, сделанные из янтаря. А сейчас Домициан старался превзойти обоих, облачив своих гладиаторов в золото. Я не знаю, сколько было тогда гладиаторов на арене, но, например, Траян выставил пять тысяч пар гладиаторов, которые должны были сражаться насмерть на празднике в честь победы над Децебалом в 106 году н. э.

Гладиаторы

такого ранга представляли слишком большую ценность, чтобы использовать их в общей рукопашной. Поэтому были организованы парные бои. Толпа знала почти каждого гладиатора. Зрители кричали: «Тетраитес! Прим! Памфил!» Мы знаем имена этих людей, потому что они сохранились на надгробных памятниках. На памятниках были высечены изображения гладиаторов с пальмовой ветвью, как символом победы, в одной руке и мечом или трезубцем в другой.

Для этих индивидуальных боев, если они не происходили между ретиарием и секутором, судья наносил на песке линию, которая обозначала место, где два гладиатора должны были встретиться. Оба гладиатора стояли по разные стороны этой линии, и судья давал им последние наставления. Рабы держали их шлемы и щиты. Ожидавшие своего выступления гладиаторы лежали, развалясь под статуями Победы на стенах подиума.

Сигнал к бою дал трубач. Его труба была похожа на французский рожок. Два гладиатора начали медленно сходиться. Их лица были закрыты забралами, а сами они скрывались за огромными резными щитами. На трибунах ходили разносчики, продающие сувенирные стаканы и маленькие подносики с изображениями гладиаторов. Когда раздался стук мечей, толпа замерла, ведь многие зрители поставили все, что имели, даже свою свободу, в пари за исход боя.

Один из бойцов зашатался. Он устоял, но кровь покрыла его золотые доспехи. Из пятидесяти тысяч глоток вырвался крик: «Ранен!» Некоторые кричали радостно, другие — в отчаянии, в зависимости от того, на кого они поставили.

Раненый упал на колени. Его противник давил на него, используя вес щита и собственного тела и принуждая лечь на землю. Гладиатор упал и сделал знак мольбы о пощаде. Люди на трибунах закричали. Немногие поднимали палец вверх или опускали его вниз, большинство было занято уплатой проигрышей и сбором выигрышей.

Затем еще одна пара гладиаторов вышла на арену, а потом и еще одна. Во время боев толпа топала от энтузиазма, выла от ярости, аплодировала от восторга или выкрикивала сражающимся замысловатые оскорбления. С трибун постоянно кричали: «Хорошо! Целься в грудь! Что с тобой, питающаяся отбросами личинка? Пусть он получит! Врежь ему!». Когда один из бойцов падал, а победитель поворачивался к трибунам, толпа впадала в неистовый восторг, особенно те зрители, которые на него поставили. У многих женщин начинались истерические конвульсии, и не только у простолюдинок в верхних рядах. Благородные дамы на подиуме тоже часто теряли головы. Когда красивый молодой мирмиллон, только несколько недель назад бывший простым работником на ферме на склонах Апеннин, шел вдоль подиума с поднятым вверх окровавленным мечом, знатная дама непроизвольно вскрикнула и бросила на арену свои брошь и ожерелье. Затем она сорвала с пальцев кольца и побросала их на арену. Но на этом она не остановилась. Вслед за кольцами полетело и ее белье. Когда молодой мирмиллон подошел к скомканному белью, он сначала подумал, что дама бросила на арену свой шарф или плащ. Но когда он поднял его, чтобы бросить назад, белье развернулось. Простой парень с ужасом уставился на то, что держал в руках. Затем он уронил белье и убежал с арены, «более устрашенный дамским бельем, чем мечом врага». Зрители нашли это убийственно смешным и чуть не лопнули от смеха. Не веселился только муж знатной дамы.

Однако ему повезло больше, чем мужу Гиппии, знатной дамы, которая бросила мужа и детей и убежала в Египет с гладиатором по имени Сергий. Ювенал говорил с горечью: «Сергий был калекой и не первой молодости, у него было изуродованное лицо, лоб был покрыт мозолями, натертыми шлемом, сломан нос, а глаза налиты кровью. Но он хорошо владел мечом!». Я не знаю, хотел ли Ювенал сказать двусмысленность. Многие знатные дамы были любовницами знаменитых гладиаторов, но лишь немногие бежали со своими любовниками.

Затем начались бои между ретиариями и секуторами. На голове одного из ретиариев был шлем с забралом, который скрывал его лицо, что было для ретиариев очень необычно. Секутор был спокойным старым бойцом,

в то время как ретиарий был неловким нервным молодым человеком, очевидно, неуверенным в себе. Неожиданно секутор быстро шагнул под крутящуюся сеть, выбил трезубец из рук своего противника и сбил его с ног. Зрители с презрением подали знак смерти. Этот сигнал мгновенно повторил эдитор. Охваченный отчаянием ретиарий сорвал у себя с головы шлем и протянул обе руки к толпе, моля о пощаде. У зрителей вырвался вздох ужаса. Все узнали в молодом человеке Гракха, потомка древнего патрицианского рода. Пьяница и мот, молодой патриций ушел из семьи и стал опускаться все ниже и ниже. В конце концов он стал профессиональным гладиатором.

Без колебаний император дал сигнал убить ретиария, но секутор не стал убивать «такого знатного и так низко павшего человека». Среди гробового молчания молодой человек ускользнул с арены.

Бои были в разгаре. Рабы укладывали на двухколесные тележки раненых гладиаторов, поскольку те были слишком дороги, чтобы жечь их железными прутьями или разбивать им молотком головы. Судьи были вынуждены заботиться о спасении раненых даже тогда, когда вердикт толпы даровал им жизнь, поскольку обезумевшие от возбуждения победители часто добивали побежденных на месте, игнорируя волю зрителей. На фреске в Геркулануме изображен судья, пытающийся предотвратить убийство беспомощного самнита победившим его мирмиллоном. Когда толпа устала от одиночных боев, на арене стали сражаться отряды гладиаторов. Отряд галлов бился с отрядом фракийцев. Домициан всегда болел за фракийцев.

Римляне становились фанатичными болельщиками определенных типов гладиаторов, так же как они болели за Красных или Голубых во время состязаний на колесницах. Один человек из зрителей подпрыгнул и возбужденно выкрикнул: «Галлы! Опозорьте этих фракийцев. Их любит император, но против вас, ребята, они не выстоят». Разгневанный Домициан приказал схватить смельчака и бросить его на арену, спустив на него гирканских гончих.

После окончания боев пеших гладиаторов на арене начались бои между эквестрами, то есть конными воинами в доспехах, вооруженными копьями. Доспехи эквестров не были похожи на средневековые рыцарские доспехи: у них были только нагрудники, шлемы с забралами и поножи. Однако римляне знали, как делать сочленения на доспехах, защищавшие суставы и позволявшие воину двигаться. У секуторов было такое сочленение на правой руке. Возможно, что и у эквестров были доспехи с сочленениями. У них даже могли быть кольчуги. Вероятно, копья у них были легкими, подобные пикам легкой кавалерии, сражавшейся под Балаклавой. Я не могу понять, почему римляне не использовали широко эквестров на войне. Закованный в доспехи воин на коне может справиться почти с любым количеством пеших воинов, как это показали впоследствии средневековые рыцари. В конце концов король Артур жил всего лишь на два столетия позже, чем Домициан. Вполне возможно, что этого британского правителя обучали римляне. Он с успехом использовал рыцарей в боевых действиях. Но основой военной мощи Рима всегда были пешие легионы. Это было большой ошибкой римлян.

Когда турнир эквестров закончился, уже стемнело, но игры продолжались. Катапульты бросали в толпу фиги, финики, пироги и сливы. Бесплатно раздавалось вино. Зажгли факелы, опрысканные благовониями. Факелы горели разными цветами: красным, желтым, голубым и зеленым. С велария свисали серебряные звезды. На арене кавалерия сражалась с колесницами, тяжеловооруженные гапломахи бились с такими же хорошо вооруженными провокаторами. Цветные огни отражались на щитах и лезвиях мечей. В заключение игр этого дня арена была опять затоплена водой для битвы между африканцами на боевых каноэ. В это же время баржи, полные прекрасных обнаженных девушек, плавали вдоль стены подиума. Девушки пели и бросали на трибуны ленточки.

Глава двенадцатая

Великий римский император и философ Марк Аврелий однажды заметил: «Я не возражал бы против жестокости и вульгарности игр, если бы они не были так утомительно однообразны».

Хотя римляне вкладывали в игры много изобретательности, несомненно, Марк Аврелий был прав. Но у черни развилась настоящая страсть к играм, и ее надо было удовлетворять. Ницше считал, что великая движущая сила, которая сделала римлян владыками мира, должна была иметь отдушину. Когда не осталось стран и народов, которые нужно было завоевывать, такой отдушиной стали игры.