Идущие на смерть…

Манникс Дэниел Пратт

«Третий и четвертый ряды на колени! — закричал он громовым голосом. — Пятый и шестой ряды три шага вперед».

Как один человек солдаты в третьем и четвертом ряду упали на колени и те, у кого копья не завязли, подняли их, уперев задним концом в землю. Два задних ряда солдат сделали вперед три шага точно отмеренной длины, чтобы восстановить ряд копий. Приближавшиеся колесницы были вынуждены отвернуть в сторону.

Когда копья освободили от бьющихся в агонии лошадей, офицер быстрым ударом меча по основанию черепа добил животных. Из тыла фаланги последовал следующий приказ: «Пятый и шестой ряды, три шага назад! Третий и четвертый ряды, подняться!»

Строй фаланги был снова восстановлен, и она могла встретить атаку эсседариев.

К

фаланге мчались две колесницы, одна рядом с другой. Казалось, что они собираются пожертвовать собой, врезавшись в фалангу, чтобы следующие за ними колесницы могли ворваться в нарушенный строй. Гоплиты напряглись, готовясь встретить удар. В последний момент колесницы разделились, одна из них повернула направо, а другая — налево. Арканщик из левой колесницы бросил аркан быстрым броском из-под руки. Он целился в солдата в последнем ряду. Пока аркан был еще в воздухе, офицер рассек его ударом меча. Он служил раньше на Ближнем Востоке, и его меч был из дамасской стали. Другой арканщик воспользовался тем, что внимание гоплитов было отвлечено. Он играл своим арканом, вращал его способом, известным сегодня как «океанская волна», пытаясь привлечь к себе внимание гоплитов и отвлечь их от действий своего товарища. Увидев, что бросок товарища не удался, он мгновенно метнул свой аркан, высунувшись из колесницы и сообщив ускорение аркану резким движением всего тела, используя руку в основном для придания полету веревки правильного направления. Он поймал в петлю солдата из пятого ряда, рывком сбил его с ног и потащил сквозь другие ряды.

Среди гоплитов гомосексуализм рассматривался не только как естественные, но и как идеальные и благородные отношения между юношами и зрелыми мужчинами. Юноши в первых рядах имели любовников среди мужчин задних рядов. Считалось, что это увеличивало боеспособность фаланги, так как солдаты не оставили бы своих любовников в критический момент битвы. Но гомосексуализм создавал и трудности. Когда эсседарий волочил своего пленника через строй фаланги, юноша, любовник старого солдата, отшвырнул копье и бросился на тело своего друга, пытаясь его спасти. Офицер пробил мечом горло юноше. Офицеры и рядовые закричали: «Сомкнуть ряды! Сомкнуть ряды!» Но было уже поздно. Строй фаланги был разрушен. Эсседарии с воплями атаковали фалангу со всех сторон.

Командир гоплитов понял, что больше нельзя сохранить сомкнутый строй. Он скомандовал: «Отделение направо, отделение налево! Откройте проходы и держитесь!»

Фаланга разделилась на отделения. Каждый солдат так же хорошо знал свою позицию при построении по отделениям, как и при построении фалангой. Солдаты с правой стороны отделения сделали два шага влево, а с левой стороны два шага вправо. В фаланге образовались проходы, куда устремились колесницы. Не давая эсседариям воспользоваться ситуацией, командир гоплитов резко прокричал еще один приказ, и фаланга начала снова смыкаться.

Эсседариями командовал старый, опытный и мужественный британец. Его рыжие волосы были заплетены в косички, а лицо и руки, сплошь покрытые татуировкой, отдавали голубизной. Он воевал против римлян под началом великой воительницы королевы Боадиции и знал приемы борьбы колесниц с сомкнутым строем солдат. Он понял, что, если дать возможность фаланге сомкнуться, с ней уже не удастся справиться. С боевым кличем он направил своих косматых пони в один из проходов и, свесившись с колесницы, начал наносить боевым топором удары направо и налево. Другие эсседарии последовали его примеру, и через несколько секунд фаланга была разбита на малые группы, которые отчаянно оборонялись от атакующих колесниц.

«В боевой порядок! В боевой порядок!» — кричали офицеры, но фаланге не удавалось восстановить свой строй. Солдаты пятились от ворвавшихся в их ряды лошадей. Вынужденные сбиться в кучу, они не могли действовать копьями. Длинные копья тех, кто стоял в задних рядах, сейчас были бесполезны. Можно было использовать только

короткие копья первого ряда. Окруженные со всех сторон врагами, солдаты не решались обернуться, опасаясь получить удар топором спереди или обнаружить смертоносный аркан на шее, хотя они слышали крики и стоны своих товарищей, которых убивали сзади, и в любой момент ожидали удара в спину от напиравших на остатки фаланги эсседариев.

Командир гоплитов стоял в окружении своих людей, оказавшихся поблизости во время прорыва эсседариев. Вокруг них забрызганные кровью эсседарии добивали оставшихся в живых греков. Крики дикарей, их скорченные фигуры, восторг, с которым они приканчивали раненых, делали их похожими на фурий, вырвавшихся из преисподней. Бой заканчивался. На трибунах зрители, поставившие на эсседариев, уже требовали у букмекеров свои выигрыши.

Начальник гоплитов возвысил голос для последнего приказа: «Стройтесь в клин и вперед!» — закричал он. Группа гоплитов, окружавшая его, исполняя приказ, произвела перестроение и образовала клин, во главе которого стал их начальник. Гоплиты пошли вперед, ощетинившись копьями. Этот боевой порядок был похож на старый «летящий клин» в футболе. Построенные треугольником солдаты двигались вперед с возрастающей скоростью. Пройдя сквозь толпу спешившихся эсседариев и присоединив в дороге гоплитов, оказавшихся вне строя, клин превратился в грозный монолит, против которого никто не мог устоять. Эсседарии и не пытались сражаться и бросились к своим колесницам, но лошади с колесницами разбежались по арене. Спешившиеся эсседарии оказались беспомощными перед неумолимо наступающим строем копейщиков. Клин прошел по арене, сокрушая любое препятствие. Греки надрезали сухожилия лошадям, запряженным в колесницы. Когда командир гоплитов увидел, что сопротивление эсседариев сломлено, он отдал следующий приказ: «Рассредоточиться! Пусть каждый сам выберет себе жертву!»

Издав боевой клич впервые с начала битвы, гоплиты рассыпались по арене. Они не обращали внимания на знаки пощады или смерти, которые подавали зрители. Толпа была ошеломлена происходящим и не знала, как на это реагировать. Гоплиты охотились за эсседариями и пронзали их своими копьями. Завершив бойню, они построились и двинулись через арену по направлению к воротам. Они шли, откинув головы назад, выпятив грудь и отбивая шаг. Гоплиты на следующий день должны были покинуть Рим, чтобы выступить на арене в Помпеях. Оттуда они собирались отправиться в Африку, чтобы принять участие в подавлении бунта восставшего против Рима нубийского вождя.

Победа гоплитов была встречена толпой холодно. Римляне презирали греков, считая их женоподобными, а никто не любит, когда разрушают его иллюзии. Кроме того, зрителям нравилась живописность британцев и их необычная ловкость в обращении с арканами. А дисциплинированность и надменный вид гоплитов вызывали у римлян враждебность. Они кричали: «Собачья голова! Собачья голова!», чтобы напомнить самоуверенным грекам о великой битве у Киноцефалы^[3] (по-гречески «собачья голова»), в которой римские легионы нанесли грекам сокрушительное поражение. Гоплиты не обращали ни малейшего внимания на насмешки. Только один из них снизошел до ответа. Полупьяный человек крикнул с трибуны: «Греки! Почему бы вам не расслабиться? Война-то кончилась!»

Молодой офицер-гоплит взглянул на него. «Какая?» — поинтересовался он с презрением. Затем гоплиты промаршировали через Ворота Смерти, сохраняя безупречный строй.

Кульминацией игр явился бой слонов, управляемый двумя отрядами самнитов. В битве приняло участие 30 слонов, по 15 с каждой стороны. У всех слонов на спинах находились боевые башенки, где сидели вооруженные люди. С одной стороны сражались индийские слоны, а с другой — африканские. Эта битва вызывала особый интерес у патрициев и военачальников, поскольку она должна была решить раз и навсегда, какие слоны обладают лучшими боевыми качествами, индийские или африканские.