Иегуда Галеви – об изгнании и о себе
Шрифт:
После прихода берберских племён я тоже покину Гранаду. Лишившись счастья видеть друга, разговаривать с ним, пишу письма; последнее письмо в виде стихотворения, которое так и назвал: «Моше ибн Эзре»:
Как теперь без тебя отыскать мне покой?Ты ушёл и унёс моё сердце с собой,Если мы не увидимся снова с тобой,Я, наверно, умру от печали одной.Видишь, горы разлуки меж нами стеной,Душат слёзы, и тучи висят надо мной,Светоч Запада, ты, возвратившись домой,На сердца наши ляжешь печатью литой.Как заикам отдал чистый голос ты свой,Так Гильбоа [53] покрылась Хермона росой… [54]53
Гильбоа –
54
Пер. В. Лазариса.
Я, подобно другим поэтам в своих стихах, пользуюсь обрывками фраз, словами из Библии, это создаёт ощущение непрерывности времени. На моё послание я получил ответное письмо ставшего родным наставника:
Все, кто в горечи плачут и сердцем больныИ чьи бедные души тоскою полны,Приходите в мой сад и отведайте тамОт печали и скорби целебный бальзам.Эти песни услышав, любой запоёт,Будет горек в сравнении с ними и мёд.После их аромата и миро не радует нас,И прозреют слепые, безногие пустятся в пляс,Эти песни глухие услышать должныВсе, кто в горечи плачут и сердцем больны. [55]55
Пер. В. Лазариса.
Я снова послал Моше стих, где пишу не только о боли разлуки, но и о надежде на встречу.
Как душу от тоски смогу отвлечь я?Уйдя, ты сердце взял моё далече,Хотел бы умереть я в день разлуки, кольНе чаял бы с тобою новой встречи.Расколы скал расскажут: чем дожди небес,Очей моих весьма обильней течи.О запада свеча, вернись на запад, будьПечатью у всех на сердце и предплечьи,Гильбоа ль поливать хермонскою росой?Что до косноязычных ясные речи? [56]56
Пер. Ш. Кроля.
С тоской покидаю Гранаду. При новом правлении евреям здесь нет места. С каким восторгом всего лишь год назад я восхищался городом дворцов и мечетей, радовался богатым библиотекам, старинным учебным заведениям. Сколькому научился в широко открытом для поэтов и учёных доме моего друга, где не прекращались споры о стихах, политике, культуре. Моше помог мне поверить в себя, говорил, что «нельзя научить искусству стихосложения, если дух поэзии не владеет человеком и нет поэзии в его душе…». Хожу по улицам города и мысленно прощаюсь с полюбившимися местами, снова оглядываю холм Ла-Сабика, который был заселён задолго до римских времён. Первую крепость здесь построили арабы, она называлась Ильбира. В одиннадцатом веке полуразрушенную крепость отстроил Шмуэль ха-Нагид, визирь эмира Гранады Бадиса ибн Хабуса. У того правителя было представление о справедливости, его не смущало недовольство толпы по поводу приближённого-еврея. Удивительно разнообразие талантов Шмуэля ха-Нагида: поэт, грамматик еврейского языка, дипломат и, что особенно важно для эмира, – прекрасный полководец. Чтобы управлять гвардией, собранной в основном из рабов-славян, рост влияния которых становился опасным, требовался особый талант.
Я отправляюсь в Севилью, на юго-запад Андалузии – в богатый портовый город на берегу реки Гвадалквивир. Моше уже там не было, но я надеялся, что в этом городе сгодится моё ремесло: ведь, будучи врачом, я при любом режиме смогу заработать не только на безбедный быт, но и посылать деньги своему другу. Давать – б'oльшая радость, чем брать, и поэтому я буду должен благодарить его, а не он меня. И конечно, смогу помогать родителям, они молятся за меня, и как бы я хотел порадовать их своей устроенной жизнью. Начал с того, что истратил почти все имеющиеся у меня деньги на необходимое оборудование врачебного кабинета. Однако время идёт, но никто не спешит ко мне на приём. И никому нет дела до моих стихов. А так хочется быть нужным людям! Сказали бы, где требуется врач, поехал бы в самое захудалое место. И пусть бы стучались ко мне в окно и днём и ночью – в любое время спешил бы к больному. Напрасные ожидания… Не знаю, что предпринять. Растерянность сменяется отчаяньем. Я вижу себя со стороны,
57
Пер. В. Кроля.
Казалось бы, люди ходят в синагогу, молятся Предвечному, но помыслы их не поднимаются выше материальных приобретений; знания для них подобны горящим углям, от которых одни беды. Опять же слишком «ленивы сердцем», чтобы желать приобщиться к духовной культуре; бегут от неё как от греха. Конечно, достаток в доме необходим, однако деньги не могут стать главной ценностью в жизни.
Такова реальность в Севилье, а в городе Туделе, где я родился, даже простые ремесленники были философами и мудрецами, а знатоки Торы разбирались и в светских науках. Утешаю себя мыслями о том, что много почитаемых учёных и поэтов обходились минимумом жизненных благ. Однако даже самую малость трудно приобрести, не имея работы. Одним словом, жизнь в Севилье не испытывает меня ни богатством, ни славой. Спасает сознание, что стою перед лицом Создателя и только перед Ним должен держать ответ. Помогает чтение книг и писание стихов; слава небесам – вдохновение не оставляет меня:
Что бояться мне людей, когдаДух мой львов свирепых устрашает?Не беда – жестокая нужда,Все невзгоды мудрость украшает.Пусть крута её вершин гряда,Я взойду и, не щадя труда,Много в ней алмазов я отрою.В ней всегда готова мне еда,Для меня её ключей вода.Затоскую – лютню я настроюИ печаль развею без следа.С другом как беседовать я буду,Не вкушая мудрости плода?Я волью в перо тех звуков чудо.Книги – сад мой. Там душа горда! [58]58
Пер. Л. Пеньковского.
Стихи – моё спасение, вот только не нужны они невежественным людям Севильи. Ну да я сам по себе, сам по установленным правилам выстраиваю свою жизнь:
Голове твоей пусть разум шлемом станет,Благородство пусть, как пояс, чресла стянет,Сердце ты в колчан острословья прячь –Пусть врагов твои слова, как стрелы, ранят.Стоек будь в борьбе со злом и тунеядством,Нравственность и честь считай своим богатством…В трудное время безденежья и одиночества не изменяю наставлениям, полученным в детстве: хранить верность нашим заветам, не гневаться, быть терпеливым, справедливым, милосердным. Главное – независимым.
Долга своего будь ревностный блюститель.Твоему уму – властитель не учитель.И конечно, следует противиться искушению плоти. Не в разгульной жизни, накопительстве и славе, а в учении можно обрести «сокровищ клад».