Иеремиевы огни
Шрифт:
— А кто бы тогда одним своим существованием показывал ему, что не всегда всё так, как он считает? Кто бы напоминал ему о совершённых ошибках?
— Вот уж нашлось бы кому. Хочешь сказать, ты в восемь лет уже понял своё предназначение в жизни?
— Нет, конечно, — Бельфегор усмехнулся. — Но мне казалось это важным. Я не знаю, что было бы если. Может быть, наоборот, моё собственное от него отречение заставило бы его раньше осознать, что он творит. А может, сделало бы ещё хуже. Я выбрал остаться. Не так уж много в мире существует людей, которые не отвернутся от Аспитиса Пикерова ни при каких обстоятельствах!
Ему самому стало смешно от лёгкого пафоса произнесённых фраз — но вот так легко обсуждать противоречивую фигуру отца, на время забыв, сколько крови на его руках только потому, что он считает себя истиной в последней инстанции, дорогого стоило. В такие моменты он из лидера МД, недосягаемого политика и интригана, холодного и насмешливого военачальника превращался просто в человека — и ненадолго казалось, что с ним вполне можно иметь дело даже таким бесправным солдатам, как его сын…
— Ты будешь за него, что бы он ни натворил? — почти в плед спросила Миа.
— Конечно. А ты готова отвернуться от своего отца, если он оступится?
— Я бы не простила того, что по отношению к тебе сделал твой…
— Тогда нам нужно с тобой поменяться местами. В одиозные дети Мессии ты, по-моему, подходишь куда больше!
— Да, ты тоже какой-то слишком… наш, — Миа хмыкнула, отвернулась, размышляя о чём-то, и Бельфегор, желая её отвлечь, потянулся к ней губами. Он ещё не совсем осмелел, чтобы по-настоящему заявлять на неё свои права, но такую мелочь мог себе позволить. Миа ответила на поцелуй, потом перекатилась к нему поближе, положила руку на грудь и ткнулась носом в предплечье.
— И как ты видишь дальше свою жизнь? — её губ не было видно, и в отсутствие возможности понять, есть ли там улыбка, глаза смотрели почти враждебно. — Сменишь отца на посту? И продолжишь продвигать идеалы МД в массы?
— Смешно. Будет объединение — я уверен, МД осталось недолго. Никакой пост мне не светит, разве что начальника какой-нибудь ставки. Твой отец вряд ли поделится властью даже с моим — впрочем, я не думаю, что он так уж будет настаивать.
Миа вскинула брови, но спросила про другое:
— А ты никогда не задумывался, почему ГШР так к тебе лоялен? В последнее время оберегают покруче твоего собственного отца. И заодно так легко были готовы пожертвовать им там, в Седе.
— Мне в январе говорили, что у ГШР на меня какие-то планы… А ты вообще к чему клонишь? — насторожился Бельфегор. Миа недобро хмыкнула.
— А к тому, что из тебя делают наследника. Мой брат для этого слишком молод, да и склад ума не тот. Ты на посту МД будешь предпочтительнее Аспитиса, если с ним что-то случится. А уж на замену нашему лидеру стопроцентно подойдёшь!
Бельфегор резко привстал и, отодвинувшись от девушки, сел на край кровати.
— Ты пришла ко мне, чтобы об этом предупредить? — холодно спросил он. — Или устранить конкурента?
Переполошившаяся Миа в два счёта оказалась около него и, обняв за талию, ткнулась лбом в плечо.
— Это просто мои домыслы, ты что! Достоверной информации у меня нет, я просто хотела узнать, что ты по поводу таких предположений думаешь… Считаешь, я сплю и вижу себя лидером ГШР?!
— Да я вообще ничего не считаю, — Бельфегор повернулся и смерил её долгим взглядом — явно испуганную, взволнованную. Сердце
— Мне поначалу тоже не верилось, — смущённо улыбнулась Миа. — Ходила, думала о тебе, беседовала сама с собой: как ты, милочка, собираешься к нему заявляться и признаваться в чём-либо после всего, что ты до этого ему сделала? Выгонит пинком и будет абсолютно прав! Тем более что я никогда не могла понять, по какой причине ты… ну…
— А я и сам не понимаю, — уже весело хмыкнул хорон. — Вокруг меня всегда хватало девушек, и некоторые попадались вполне приличные. А ты зацепила с первого взгляда, когда я даже не знал твоего имени.
— Это в лесу, что ли? Ну да, я была боевая, кто б тебе ещё так дерзил!
— Не в лесу, в баре, ещё в декабре. Не помнишь? Ты скрывала лицо и волосы капюшоном толстовки, когда подходила к стойке за очередным безалкогольным коктейлем. Я потянул тебя за рукав, капюшон слетел, я увидел этот изумительный цвет, а потом ты обернулась и чуть меня не обматерила…
— Так это был ты?! Ого, — Миа машинально потёрлась лбом о лопатку Бельфегора. — А я-то думала, где уже тебя встречала… Кстати, я весь вечер почему-то тогда тебя вспоминала. Много же мне понадобилось времени, чтобы понять причину! Значит, на волосы запал? Или в совокупности?
Бельфегор рассмеялся её деловитому тону и, развернувшись корпусом, опрокинул хорони на спину обратно на кровать. Как объяснять то, в чём сам совершенно не разбираешься? Даже для комплиментов или романтической чепухи у него оказался слишком короток язык. Сэра назвала бы это комплексами: его неспособность сближаться с людьми она всегда связывала не с замкнутостью или банальным отсутствием потребности, а с заниженной самооценкой. Бельфегор же предпочитал выражать чувства действиями, а не словесной мишурой. Он целовал Миа до тех пор, пока она не начала со смехом отбиваться, и лишь тогда опять лёг рядом.
— Так что там говорят в штабе про наших подзадержавшихся беглецов? — отдышавшись, поинтересовалась Миа, и Бельфегор ухмыльнулся.
— Ничего. Я никому не сказал. Нас двоих вполне хватит, чтобы отследить их путь.
Вопреки его ожиданиям, ничего по этому поводу Миа спрашивать не стала. Лишь удовлетворённо хмыкнула и завела разговор на какую-то совершенно абстрактную тему.
Тем не менее, несмотря на разгорающийся в сердце пожар и, кажется, уже утвердившуюся зависимость от этой девушки, Бельфегор опять начал беспокоиться. Озвученные Миа причины её появления в его жизни вновь перестали казаться ему достаточными — хотя, без сомнения, складывались во вполне удобоваримую картину. В какой-то момент, после очередной тайной попытки вывести Миа на чистую воду, Бельфегор даже понял паранойю собственного отца — то, чего он в нём ранее не мог принять, как ни старался. Раньше это представлялось таким простым — доверять человеку несмотря ни на что, стоять до последнего, сколько бы обстоятельства прошлого и настоящего ни приводили аргументов в пользу обратного, теперь же он впервые пошатнулся в этом жизнеполагающем утверждении. Что стало тому причиной: её намёки о «наследнике», двоякое поведение или и вправду недостаточная обоснованность поступков, — Бельфегор, конечно, затруднялся определить, а посоветоваться, как и прежде, было не с кем.