Иероглиф смерти
Шрифт:
– В общем, ты меня понял, – сказала Маша.
Она убрала руку с груди майора и достала из сумочки телефон. Клацнула кнопкой связи и прижала трубку к уху.
– Слушаю… Так… Так… Да, я все поняла, сейчас выезжаем.
Она убрала телефон и посмотрела на Толю блестящими глазами.
– Что там? – нахмурившись, спросил он.
– Срочный выезд. Убийство.
Волохов вздохнул:
– Приятно денек начинается, ничего не скажешь.
5
По дороге к месту преступления
– Толя, ты обещал опросить всех коллег Ирины Романенко.
– Так точно, Мария Александровна. – Волохов приставил руку к виску. – Докладываю. Коллег и знакомых опросил. Ничего интересного они про Ирину Романенко мне не поведали. Необщительная, молчаливая. В корпоративах не участвовала. Дружбу ни с кем не заводила. Воздерживалась даже от приятельских отношений с коллегами. Про ее личную жизнь никто ничего сказать не может. Что, в общем, неудивительно. – Волохов опустил руку, усмехнулся и добавил: – Она же нигде дольше четырех месяцев не задерживалась. Шла по жизни вечным «новичком».
– Странный подход, – задумчиво произнесла Мария. – Она как будто от чего-то убегала.
– От кого-то или от чего-то? – уточнил сидевший рядом Стас Данилов.
– Будь я писателем, я бы сказала, что так убегают только от себя самого. Убегают – и не могут убежать.
– Ты, Маша, не писатель, ты – философ.
– Тебя бы на мое место, тоже стал бы философом.
– Приехали! – сказал водитель.
Машина остановилась возле валяющихся грудой старых автомобильных покрышек. Любимова, Волохов и Данилов выбрались из салона. День был холодный, лужи покрылись коркой льда. Дыхание зимы в этот день чувствовалось особенно отчетливо. Двое полицейских в форме, дымя сигаретами, переминались с ноги на ногу возле сломанного шлагбаума, чтобы хоть как-то согреться. Завидев оперов, они двинулись навстречу. Мужчинам пожали руки, Маше – просто кивнули.
– Замерзли? – сочувственно поинтересовалась Любимова.
– Не то слово, – отозвался один из полицейских, участковый капитан, с которым Маша была знакома.
– Ничего-ничего, капитан, – сказал Волохов. – Как поется в песне – подтянись и улыбнись.
Маша огляделась. Небо было пасмурным и неприветливым, и такими же неприветливыми были голые деревья, растущие возле старых гаражей.
– Криминалисты уже здесь? – спросил Волохов.
– Нет, вы первые.
– Отлично. Проводите нас к трупу?
– Легко. Надеюсь, вы запаслись нашатырным спиртом? Он вам понадобится.
Участковый повернулся и зашагал к гаражам. Оперативники двинулись за ним.
– Кто нашел тело? – спросила Маша, старательно обходя лужи.
– Местные бомжи. Они рассказали сторожу. Сторож был пьян, но когда вошел в гараж, мигом протрезвел. Он и позвонил в милицию.
– Вы с ним говорили?
– Да. Но сейчас он снова пьян, и на этот раз беспробудно. Если б не служба, я бы тоже напился.
Остановившись возле большого, железного, проржавевшего до дыр и явно заброшенного
– Она здесь.
Мария заметила, как побледнело лицо участкового, когда он посмотрел на мятую дверь гаража. А в глазах его застыло странное выражение – будто он увидел в гараже нечто такое, чего ему никогда уже не забыть и что не раз еще явится к нему в снах, которые он предпочел бы никогда не видеть.
Капитан снял фуражку, нервно пригладил ладонью потные волосы и снова нахлобучил ее на голову.
– У вас есть фонарик? – спросил он.
– Нет, – ответила Маша.
– Возьмите мой.
Участковый достал из кармана пальто компактный светодиодный фонарь и вложил его в руку Марии.
– Дай-ка лучше мне, – сказал Толя и забрал у Маши фонарик.
– Я подожду вас здесь, – сказал участковый. – Если что-то понадобится – скажите.
И отвернулся, как бы давая понять, что все, что он мог сказать на данном этапе, уже сказано и для продолжения разговора им нужно увидеть место преступления своими глазами.
Толя вошел в гараж первым. Маша и Данилов последовали за ним. В руке Волохова вспыхнул фонарик, а парой секунд спустя Толя тихо выдохнул:
– Бог ты мой…
Мария попятилась, но наткнулась на стоявшего позади Стаса и остановилась. Луч фонарика вырвал из темноты обнаженное тело девушки. Она лежала на земляном полу, скрючившись в позе эмбриона. Руки ее были заведены за спину и стянуты куском стального троса. На боку, животе, плече и шее девушки темнели рваные раны.
Волохов переместил луч фонарика на ее лицо. Глаза ее буквально выкатились из орбит, в них застыло выражение нечеловеческой боли и нечеловеческого ужаса.
– Маш, посмотри на ее губы, – тихо сказал Волохов.
– Вижу.
Губы девушки были зашиты черной нитью.
– Могу поклясться, что у бедняжки не хватает какой-нибудь кости, – сказал Данилов.
Фонарик дрогнул в руке майора Волохова, а вместе с ним дрогнул и луч света. Порожденная этим игра теней произвела странный и жуткий эффект – на мгновение Маше показалось, что мертвая девушка шевельнулась, пытаясь приподнять голову с земли.
Мария почувствовала, как к горлу ее подступил комок тошноты.
– Хочешь ее осмотреть? – спросил Волохов.
Мария покачала головой:
– Нет. Дождемся криминалистов.
– Тогда пошли на улицу.
Он отвел луч фонаря от жертвы. Мария услышала, как из горла Стаса Данилова вырвался вздох облегчения. Волохов первым шагнул к выходу.
– Смерть девушки наступила в результате удушения около трех-четырех часов назад, – сказал судмедэксперт, снимая перчатки. – Отпечатков никаких. Одной кости не хватает. На этот раз это третье левое ребро. Волохов, дай-ка сигаретку!
Толя достал из кармана пачку «Кэмела» и протянул Лаврененкову. Маша посмотрела, как эксперт прикуривает от поднесенной Волоховым зажигалки, и спросила: