Иерусалимский ковчег
Шрифт:
Возница стегнул лошадей, и карета тронулась с места. Кинрю разложил на сидении свою шахматную доску. Почему-то на этот раз он не взял с собой свою легендарную вай ки.
— Вы играете в шахматы? — обратилась к нему Полянская.
Японец кивнул.
— Разрешите составить вам компанию, — попросила она.
Кинрю передвинул на ее стороны все белые фигуры. Через час Лидия Львовна объявила мат моему дракону.
— Не может быть! — растерянно воскликнул японец, а мне стало очень тревожно за судьбу нашего нелегкого предприятия.
Графиня
— Мой жених научил меня играть в эту игру, — объяснила она свое везение.
— Он великий математик? — с интересом осведомился Кинрю.
— Нет, — возразила ему Полянская. — Он — великий человек!
С этим трудно было поспорить, вряд ли мальтийцы выбрали бы себе в бальи личность заурядную и ничем непримечательную.
— Расскажите о нем, — попросил Кинрю.
Графиня было открыла рот для того, чтобы поведать о любимом человеке, но неожиданно передумала.
— Сами увидите, — только и сказала она.
— А что из себя представляет ваше имение? — подключился я к разговору.
— Мое? — удивилась графиня, но мгновенно сориентировалась, припомнив, что скоро выходит замуж за его обладателя. — Ну, конечно же, — сказала она. — Мое будущее имение, — поправила меня Лидия Львовна. — Это нечто невероятное, Анатоль человек с фантазией! — восхищенно произнесла она. — Я полагаю, что вам это путешествие надолго запомнится, — усмехнулась русалка, и мне ее слова показались зловещими.
К родовому имению Анатолия Дмитриевича Елагина мы подъехали около часа дня. Я прильнул к каретному окошку, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Как и следовало ожидать, по дороге на жизнь и честь молодой графини никто не покушался.
— Полагаю, — заметил я, что ваши преследователи наконец-то оставили вас в покое.
— Бог милостив, — сказала графиня Лидия и потянулась за ридикюлем. Достала из него круглое зеркальце и принялась прихорашиваться.
— По жениху соскучились? — поинтересовался Кинрю.
— Конечно, — вздохнула графиня и бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я сделал вид, что ко мне эта реплика нисколечко не относится. Хотя, если говорить откровенно, я должен признать, что меня задели ее слова, вопреки тому, что я тщательнейшим образом боролся со своими личными чувствами.
Мы выехали на главную аллею регулярного парка, миновали небольшую часовню и оказались у огромного трехэтажного дворца с ротондой, украшенной вытянутыми ионическими колоннами.
Аллея вся сплошь была усеяна опавшими пожелтевшими листьями, мраморные скульптуры казались унылыми на глянцевом фоне осеннего неба, которое с самого утра грозило разразиться дождем.
На веранде, к которой прилегала ротонда, украшенная декоративными решетками, появился и сам хозяин имения в сопровождении целой свиты.
— Анатолий Дмитриевич, — шепнула мне на ухо Полянская.
— Mais c'est un palais! — восхищенно воскликнул я.
— Вы еще не видели самого главного! — с гордостью сказала
— Кто эти люди? — спросил у нее Кинрю.
— Елагинская свита, — повела плечами графиня Лидия Львовна.
— В каком смысле? — заинтересовался я.
— Анатолий Дмитриевич — оригинал, — ответила Полянская. — У него здесь нечто наподобие императорского двора, — объяснила она. — А все эти люди — его свита! Он нанимает за плату обедневших дворян и предлагает им дворцовые должности. У него даже церемонимейстер имеется.
— Лихо, — присвистнул я. — А вы, сударыня, займете в этом царстве место императрицы?!
— Как знать? — усмехнулась графиня. — Человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает!
Я выбрался из дормеза и подал руку Полянской. На встречу к нам устремился сам Анатолий Дмитриевич. Он с нежностью обнял Лидию Львовну и только потом заметил меня и моего бесценного Юкио Хацуми.
— Дорогая, вы не могли бы представить мне этих двух господ, — обратился Елагин к Полянской.
— Конечно, — кивнула графиня Лидия. — Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке и его… — она на мгновение замялась, выбирая подходящее слово. — Слуга, то есть друг, — поправилась Полянская.
— Правильнее было бы сказать компаньон, — вмешался японец.
Елагин же удостоил его холодным взглядом свинцовых глаз, но промолчал. На вид моему сопернику было лет сорок, он был строен, широк в плечах и, как мне показалось, немного угрюм. Виски его уже тронула благородная седина. Жесткие черные волосы были аккуратно подстрижены и завиты куафером в тугие локоны.
Одет господин бальи был в черный бархатный фрак со стоячим воротником и слегка скошенными длинными фалдами, доходящими до колен, в белоснежные брюки со штрипками, кремовый короткий жилет и черные блестящие башмаки. Борта жилета и фрака Елагина были густо затканы золотом, концы шейного кружевного платка прятались на груди за жилетом.
— Добро пожаловать, — едва склонил голову Елагин и холеной ухоженной ладонью, поверх которой спускались белые кружевные манжеты, пригласил нас на веранду дворца, охраняемую двумя огромными бронзовыми собаками.
— Господин Кольцов был так добр, — сказала графиня, что выразил желание сопровождать меня к вам. Я же вам писала, — добавила графиня, — что со мною стали с некоторых пор происходить довольно странные вещи.
— Уж не знаю, как вас и благодарить, — едко сказал Елагин, обращаясь ко мне. И по тону его голоса я определил, что ему уже давно обо мне почти все известно. К тому же, в рядах его свиты я разглядел и белокурого Мишеля, юного посланца графини. У меня не оставалось сомнений, что Полянская мне не доверяет, а потому и держит вблизи себя, под наблюдением. Это было очередным подтверждением того, что Мира, как обычно, права.