Иерусалимский вокзал
Шрифт:
Завтра осень…
Расплаты, распятия
Расплывутся на пыльном окне.
Растопырю свои восприятия
И поеду гостить к сатане.
Завтра осень…
А нынче последняя,
Нынче страшная судная ночь,
И любовь моя тысячелетняя
Умирает, как лучшая дочь.
Завтра осень…
Задышится плесенью,
И поленья пойдут полыхать;
Огневыми и долгими песнями
Душу будут за лето карать.
Завтра осень…
Душа пусть распарится,
И в стаканах играет вино.
И
Как тяжелая палица,
Дождь осенний в большое окно.
Ташкент, 1968 г.
***
Тишина разламывает кости:
В доме спят хозяева и гости.
На полу паркетном и хрустящем
Тишина располагает спящим.
И пока не дрогнет хвост петуший,
Тишина ласкает наши души.
1968 г.
ЖИТИЕ
И умер день. И пропасть тьмы
В себе зачать готова
Звезду и три больших сосны
И близкий скрип засова.
И вспыхнет сказочно вдали
Изба лесного деда.
Он выйдет в лес сосну валить
И тишины отведать.
И, помолившись, отойдет
В обещанное царство,
И бросит кровь на небосвод
Святое слово: "Здравствуй!".
Карелия. 1969г.
***
Есть в музыке теченья,
Где не спастись вдвоем.
Без смысла и значенья
Мы умираем в нем.
И слизываем слезы
Словами доброты,
И вновь растем, как лозы,
В навозе суеты.
В последний раз сличаем
Случайность наших мук…
И души излучаем,
Не расплетая рук.
Ташкент, 1968г.
ЧУЖИЕ ОБЛАКА
Мне Библия – как часть материка,
Где мне известен каждый третий житель.
Я прихожу сюда издалека
Легенды слушать на родном иврите.
Мне Библия – как часть моей судьбы,
Где музыка замешана стихами,
Где прошлое уложено в снопы
Рабочими надежными руками.
Мне Библия – как часть черновика,
Планеты незаконченная внешность…
Зачем считать чужие облака,
Чужое небо принимать за вечность.
Октябрь 1969 г.
***
С утра лило на подоконник.
Хотелось выброситься вон.
Сентябрь, как идолопоклонник,
Гонял по улицам ворон.
И молча дул в дверные щели,
У ног ласкался, как щенок.
Ложился в белые постели
И пачкал все, что только мог.
Он свой талант свернул в комочек:
К обеду дождь остановил
И Пастернака десять строчек
Всем пострадавшим подарил.
И дал понять, что осень – это
Не дым, не запах от костров,
Не дождь, а творчество поэта —
Из листьев, плесени и слов.
Львов, 1969
ИЗРАИЛЬ
Ищу становища твои
В следах истории нелепой,
Как пес – по запаху крови,
Как нищий-на краюху хлеба.
И обнаруживаю дух
Над пеплом букв, в глубинах дыма,
Где шелест шерстяных старух
В деревьях Иерусалима.
Долиной Страшного суда
Ты стал от Нила до Евфрата.
И только Бог тебе судья
Решать: где плата, где расплата.
И затвердел безумный прах,
И лег в историю пластами,
Чтоб не судили о делах,
А чтобы мучиться постами;
Чтоб почерк свой запечатлеть
На хмурых мускулах дикарства.
Чтоб пели церковь и мечеть
Его былое государство.
Декабрь 1969 г.
МОЛИТВА ДАВИДА
Я, слабый маленький Давид,
Ношу шестиугольный щит.
Он мне, как небо, как живот.
Он перед боем сердце жжет.
Я – царь, я – маленький Давид,
Ношу шестиугольный щит.
И римский мир уже успел
Истлеть в нетронутой кольчуге,
А мне все не хватает тел.
Душе моей – моей подруге.
…Я спал. И снился мне ковчег,
Обитель Бога и скрижалей,
И чьи-то руки мне мешали
Найти в нем пищу и ночлег.
То был убитый Голиаф
И кровь с лица его катилась.
Он, к небу голову задрав,
Просил у звезд покой и милость.
Я – царь, я – маленький Давид,
Во снах душа моя скорбит.
Мой щит, как небо, как живот —
Шестиугольный эшафот.
1969 г.
***
На ярмарке тысячелетий,
Где кружит карусель судьбы,
Покоя не находят дети,
И рабством кормятся рабы.
Пусть так, кому какое дело;
Над духом первенствует дух.
А люди – это только тело:
Источник боли и разрух.
1969г.
***
О, свойство душ глумиться в тепе
Над рабским замыслом судеб,
Когда в течение недели
Стихи и хлеб, стихи и хлеб.
Голубоглазым этим птицам
Не оторвать нас от земли.
Душа моя, ты голубица
В чужом гнезде…
1970 г.
ЗИМНИЙ ЛЬВОВ
Писать о смежном декабре —
Одно лишь благо!
Нет, не стихи горят в костре,
Горит бумага.
Среди недолгой тишины
И хруста злого
Уже не холода важны,
А важно слово.
И важен утренний собор
В квадратах окон,
Седой узор, седой забор —
Декабрьский локон.
Стихи,
Стихи горят в костре,
Горит бумага…
1970 г.