Игл и змей

Целое поле чистых ромашек обнимало побережье бухты; бирюзовая вода только просыпалась – волны застыли в ожидании. А цветки от небывалого ночного холода в страхе склонились, но ужас растаял, как и мороз на рассвете. Дворец на холме посреди морской пены как обычно выплюнул Солнце; его лучи сверкали на влажных кристалликах белых лепестков. И растения, среди которых порхал серый котенок, воспряли вновь. Они были такими крохотными, будто вот-вот из земли выползает пухлый кактус, усеянный сотнями жемчужных глаз. Но плодородная почва крепко удерживала влагу; малыш же с черно-белыми глазами ступал по земле с явным дискомфортом. Вот, он совершил прыжок и придавил

лапками змею, чтобы сердечно приветствовать, не более. После знакомства поднимут они с надеждой головы к девственным небесам и увидят орла, махнувшего крылом: это будет новый мирный день.

Таким светозарным могло бы быть утро в Орзоке, свободном городе посреди морских вод, если бы не омрачала его тень войны, закончившейся три года назад. Шрамы были свежи, как и свежа боль от разрыва уз с некогда близкой по духу страной, Гризалией. Истоки связи проистекали из двух похожих как две капли городов, одного языка, но с наплывом промышленной революции и обнаружении нового вида топлива – эймы, которая била фонтаном из земли только в границах Орзока, страны отдалились. При нагревании «голубая кровь» порождала электрический ток, что стало предметом зависти соседа. Она дала толчок наукам, изменилось все: изобрели электрогенераторы, провели первое освещение на улицах, машины и корабли стали ходить без пара, но войну изменить не смогла. Война никогда не меняется…

Окончив военную академию в звании лейтенанта, Третья маска – из тысяч тысяч других – был направлен на фронт под командование полковника Рюса, которому пророчили генеральское звание за выдающиеся тактические способности. На самом деле, юноша порывался с тех самых пор, как восемь лет назад началась война, но отец настаивал на том, что он должен быть готов к тому, что его ждет; должен был стать идеальным солдатом как отец.

Тогда битвы шли за самые подступы к Орзоку – безрезультатно. По данным разведки, у противника истощались запасы топлива и эймы, заправляемой как в стрелковое оружие, так и в крейсеры, и в танки, но технологическое преимущество позволяло врагам успешно обороняться.

Каждый день Третий убеждался, что сражается с жестокими и беспринципными ублюдками, не гнушавшимися даже химического оружия. И тем более, когда пришло письмо о смерти его отца: он был казнен в плену.

Ещё два года продолжалась война, пока в Гризалии не начали нарастать волнения, а смена лидеров Партии чуть не поставила под удар целостность страны, из-за чего было решено подписать перемирие. Третьего, повышенного к тому времени до майора и получившего орден за храбрость, отправили на заслуженный летний отдых, а после перевели в часть на границе освобожденных территорий.

Это была неспокойная точка: часто возникали стычки с партизанами Орзока, которые действовали без поддержки властей. Рейдерские вылазки не давали возобновить добычу эймы на этой территории и ее изучение продвигалась очень медленными темпами.

…

Рядом с частью была расположена деревня. Наверное, единственное, что было в ней примечательного – старинные обелиски с замысловатыми рунами, вкопанные неподалёку в лесу, где начало весны жители встречали гуляньями. К счастью, Третьему довелось однажды побывать на одном из таких. Деревенские оплетали разноцветными лентами деревья, отмечая дорогу от деревни к менгирам, чтобы неупокоенные души могли найти дорогу. И ровно в полночь с факелами подносили хлеб, обернутый белым полотенцем с народной вышивкой. Весьма таинственно тогда в пляшущем

свете изменялись тени. И вот, в новом году юноше вновь предстала возможность посетить праздник.

В тот раз ему доверили честь нести дар вместе с лучезарной блондинкой, на щеках которой расстилался непринужденный румянец. Гражданскую форму сменили на простенькую рубаху с широким поясом и отправили от самого центра вместе с ней, подпевая позади. Она с интересом поглядывала на него и посмеивалась над тем, как сконфуженно он утопал в робе, по крайней мере так казалось. Но подтвердить догадку не было сил – голова никак не поворачивалась.

Березы расступились пред ними и гладили пышными косами, уступающими в красоте, да и пышноте, разве что локонам спутницы; заяц игриво помахал им хвостом и сопроводил вдоль извилистой тропинки, в ямках которой стояла кристальная вода.

До изваяний оставалось несколько шагов, и Она запела… Ох! Хотел бы он, чтобы этих шагов была бы сотня или тысяча или сотня тысяч. Да, пела она нестройно: излишне дрожал голос – странная мысль посетила тогда юношу: «не из-за него ль?» – но всё же ноты, рождаемые ее устами, лирично резонировали с учащенным дыханием Третьего. Эта была быличка про простачка, которым завладели бесы ненависти и мести. Но в слова юноша не вслушивался: слишком был обворожен. И он запел вместе с ней, хотя раньше даже не пытался, когда они возложили ломоть на алтарь. В складах полотенца, будто невзначай гладкая кожа коснулось его руки, и юноша от удивления заглянул ей в глаза. В золотых ореолах факелов, отразившихся в них, Третий разглядел зов, и он ответил после того, как народ разбрелся веселясь.

Ее плечи поманили в сторону речушки. Она сняла лапти и окунула ноги в прохладную воду, по которой плыли белые венки, сливающиеся со светом луны.

– Гей 1 , солдатик, присаживайся, водица освежающая, – она похлопала по шелковистой траве подле себя.

Третий уместился там, где приглашали, но не стал разуваться. Земля была ребристой, каждый камешек не помогал усидеть спокойно.

– Эк ты много упускаешь вот так вот ужимаясь! Эт твой первый раз? – она лукаво улыбнулась и слегка пододвинулась.

– П-простите? – краска гротескно покрыла шрам на щеке, и парень отвернулся с долей неудовольствия.

– Ха-ха. Презабавный же малый. – Девушка повернула голову к бегущей воде. – Я говорю, первый раз ты на провожаньях? Я вот днесь 2 увидела тебя впервые.

– Н-нет… В прошлом году… был, – странно однако, мог бы он не заметить красавицу в толпе, если бы судьба не свела их?

– Хм… – блондинка в задумчивости растрепал свою косу и грациозно встряхнула головой.

Длинные волосы оплели пальцы Третьего, но он не спешил убирать руку: боялся испортить момент. А затем девушка с удивительной силой толкнула его в воду и сама прыгнула следом. Подтаявшие льдинки, единственные на всей реке, подступили к горлу парня, и холод сковал грудь. Но незнакомка раздвинула ледяные цепи и обвила ладонями талию, заливаясь возбуждающим смехом. От контрастного душа, спазма тела, души, и Третий засмеялся, но искренне, так как смеялся только при матушке. Они бултыхались, обливая друг друга водой, не замечая опускавшейся луны.