Игра Бродяг
Шрифт:
Чем пристальнее Вогтоус вглядывался вперед, тем прозрачнее и иллюзорнее казалась ему темная груда города. Так близок к исчезновению, что уже почти исчез. На секунду Вогт увидел очертания холмов и деревьев, что пока заслонял собой Торикин. Вогт моргнул, потряс головой, и все вернулось как было — снова впереди Торикин с его башенками и флагами, хотя Вогт не сомневался, что позади города открывается тот самый вид, что ему померещился.
Торикин был городом иного толка, чем тот, где Вогт и Наёмница побывали ранее. Иных масштабов. Иной стати. Любые потенциальные сомнения в его великолепии разлетались в пыль, стоило только приблизиться к огромным городским воротам.
Стражников у ворот было шестеро, каждый вооружен острой пикой, шлемы начищены так, что в солнечные дни на них смотреть будет больно. То ли из-за пик и шлемов, то ли потому, что их тела защищали плотные кожаные панцири, которые даже не всякая стрела пробьет, стражники были очень-очень злые и разговаривали с Вогтоусом невероятно грубо. Обступив его, они обрушили на него поток вопросов, и, стоило ему хоть на долю секунды помедлить с ответом, тыкали его пиками в бока, живот, спину — что кому было ближе. Подобно кролику в окружении стаи волков, Вогт впал в растерянность.
— Я хитрец, — попытался объяснить он. — Хитрец, — повторил он и наконец заметил, что слово звучит не совсем так, как должно. — То есть гонец, — тут он вспомнил о медальоне и вытащил его из-за пазухи. — Камни под водой, — сказал он.
Стражники долго рассматривали медальон, передавая его из рук в руки. Медальон выглядел солидно, да и новость, которую принес гонец, могла оказаться важной. Не пропустишь гонца — огребешь потом неприятностей. А если гонец оказался малость слабоумный, так это его проблемы.
Вогт вошел в город; будь стражникам известно, что это событие означает для Торикина, они немедленно догнали бы его и вздернули бы на ближайшем дереве. Ну или попытались бы вздернуть — потому что относительно Вогта не всегда возможно угадать, что сработает, а что — нет.
***
Гроза решила, что нечего мелочиться, и сразу зарядила по полной. Вогтоус в один миг вымок так, как будто на него ведро воды опрокинули. К тому же дождь застилал глаза. Кто-то налетел на Вогта, убегая от грозы, а в следующий момент на кого-то сослепу наткнулся сам Вогт. Он протер было глаза ладонью, и вдруг из темно-серой пелены выступило длинное усталое лошадиное лицо. Вогт коснулся носа лошади и шагнул в сторону, уступая ей дорогу. К тому времени мостовая — городская гордость — по щиколотку покрылась водой. Да, погода явно не благоволила тому, чтобы разглядывать неживую торикинскую красоту.
Сосредоточенно следуя за интуицией, Вогтоус сам не понял, в какой момент свернул с главной улицы. Здесь дома располагались плотнее, и в узких улочках между ними, под выступающими козырьками крыш, где ливень уже не так легко доставал его, Вогтоус ощутил себя как в норе. Большинство домов были двухэтажные. На первых этажах окна отсутствовали, но со вторых, протискиваясь в щели меж ставен, понемногу сочился умиротворяющий свет ламп и свечей. Вогт поднимал голову, глядел на окна и мечтал попасть туда, где свет — не то чтобы темнота и дождь его окончательно измучили, но все же лучше без них. Очередная вспышка молнии обнаружила и те окна, что были не подсвечены — прямоугольники сомкнутых ставен, едва различимые на темных стенах. Этот город не казался открыто-враждебным, как тот, первый, но в действительности был еще более опасен. Вогт пока не знал ответа на вопрос, что хуже — жестокость или безжалостность, но предполагал, что ему придется ответить на него
Вдруг дверь справа от него распахнулась, и Вогт отшатнулся, едва не получив по носу. Блеклый оранжевый свет хлынул из дверного проема и разлился пятном, мерцая на поверхности лужи. Глумливая, бессмысленная, заросшая физиономия высунулась наружу, оглядела Вогта, а затем вывалилось и все остальное. Торикинский забулдыга, вероятно, решил сегодня быть буйным: он показал Вогту хлипкий волосатый кулак, шагнул ближе, кое-как совладав с ногами (Вогт наблюдал его усилия с вежливым интересом), и, замахнувшись, ударил.
Вогт вовремя отступил, так что от удара пострадал лишь воздух. Блестящие от опьянения, отчаянно разъезжающиеся глазки забулдыги выразили обиду и неодобрение. Пьянчужка снова замахнулся, далеко отставив руку, и вдруг, словно жук, опрокинулся на спину. Расплескав лужу, он остался лежать, закрыв глаза и удовлетворенно посапывая — горизонтальное положение давалось ему куда легче, чем вертикальное. Вогт осторожно протиснулся мимо и вошел в тускло освещенный проем. Как ему подумалось (или как он заставил себя подумать) здесь вполне можно укрыться на некоторое время, пока дождь не кончится.
Все помещение заполняли клубы смрадного дыма, до того тяжелого и плотного, что в первый момент Вогту показалось, что дышать носом просто невозможно. Когда же он заглотнул воздух ртом, тот хлынул в горло, густой и горький, как прогорклое масло. Вогт захлебнулся и закашлялся. Впервые он угодил в такой сад — здесь пустили корни наилучшие отбросы лучшего города в мире. Посетители «Зеленого мертвеца» редко обращали внимание друг на друга — разве что незадолго до драки и во время нее. Но появление такого удивительного существа, как Вогт, не могло остаться незамеченным. Со всех сторон, пробуравливая клубы ядовитого сизого дыма, к нему потянулись взгляды. Вогт приветственно поднял руку.
— Привет! — воскликнул он и снова закашлялся.
Разумеется, ему никто не ответил, и только старик, разливающий вино, тревожно прошамкал:
— Пошел вон отсюда. Мне здесь трупы не нужны!
— Но я же не труп, — удивился Вогт, пристроившись на грязный табурет возле грязного стола — и сразу приклеившись намертво.
— Подожди пару минут, — буркнул старик.
Вогта продолжали оглядывать. Он широко улыбнулся и обвел присутствующих счастливым взором. Все с омерзением отвернулись, и только зеленые глаза одного, с изувеченным, покрытым шрамами лицом, все еще сверкали сквозь табачный дым, устремленные на него. Если Вогт и чувствовал опасность, то хорошо притворялся, что не чувствует. Некоторое время он молча сидел за своим столиком. Иногда, задумавшись, он ставил на столик локти, потом вспоминал, как грязна поверхность, и снова клал руки на колени. Идиллия была прервана неряшливой лохматой женщиной с подносом. Распростершись над Вогтом необъятными телесами, она закричала:
— Либо ты что-то заказываешь, либо выметаешься вон отсюда, бродяга!
Наёмница взвилась бы сразу. Вогт же только отстранился, чтобы в случае, если его решат ударить подносом, успеть увернуться. «Откуда она меня знает? — удивился он. — Я же действительно бродяга».
— Там гроза, — кротко объяснил он. — Что такого, если я посижу здесь немного?
Лохматая женщина принялась орать. Голос у нее был низкий и раскатистый, но в отдельные моменты резко взмывал до визга. Вогтоус вскочил, зажимая терзаемые уши.