Игра Бродяг
Шрифт:
Вогтоус перевел взгляд на большой деревянный ящик на столе перед ним. Ящик был поставлен на бок и обращен донышком в сторону Вогта.
— Ты не сможешь забыть о преграде, пока видишь ее перед собой, поэтому закрой глаза, — напомнил Ветелий. Его низкий голос тек, как вода. — Прикоснись к поверхности, сосредоточься на ее текстуре. Представь себе древесные волокна, отделяющиеся друг от друга, повисающие расслабленными нитями. Представь, как они расступаются, позволяя тебе проникнуть сквозь них.
«Это невозможно, — подумал Вогт. — Я столько раз пробовал. Но это невозможно».
— Невозможно, —
— А ты умеешь проходить сквозь стены, Ветелий? — спросил Вогт.
— Может быть, — слегка улыбнулся Ветелий. — А может, и нет. В любом случае это не то, что станешь делать напоказ.
— Почему?
— Просто не получится. Сосредоточья. Закрой глаза. Сегодня ты должен ответить на мой вопрос.
Вогтоус послушно зажмурился. Под веками было оранжево и щекотно. Он тихонько хихикнул, ощущая нелепость собственных действий. Ветелий не одобрял такое легкомысленное отношение. Все-таки он вкладывал в обучение Вогта изрядное количество времени и сил и требовал от него прилежания — раз уж успехи на данный момент отсутствуют. Вот уже полгода, едва ли не каждый день, Вогт видел этот ящик. Но так и не смог ответить на краткий вопрос: что внутри? Порой он едва удерживался от того, чтобы вскочить с места, обежать стол и взглянуть на ящик с противоположной стороны, наконец увидеть запрятанное в нем. Но это был бы обман. К тому же это бы совершенно ничего не добавило к его навыкам.
Вогт протянул руки. Какая знакомая поверхность — сегодня прогретая солнцем. Теплое занозистое дерево (он скоро отполирует его кончиками пальцев). И все же в этот раз ощущения были несколько иные. Или же его пальцы вдруг стали чувствительнее? Он четко различал шероховатость и гладкость. Царапины. Сучок. Форму древесных волокон. Он был полностью сосредоточен на чувственном восприятии, но вдруг его ладони толкнулись в пустоту. Он удивленно потянулся к отдалившемуся вдруг ящику, а затем взвизгнул и отпрянул… Его глаза распахнулись. Кончики пальцев на правой немилосердно жгло. Он заморгал и немедленно засунул обожженные пальцы в рот.
— Ты готов ответить на мой вопрос? — спокойно осведомился Ветелий.
Вогт вытащил пальцы изо рта и внимательно изучил их. На коже уже начали вздуваться мелкие пузырьки.
— Свеча, горящая свеча!
Ветелий, кивнув, извлек свечу из ящика и продемонстрировал ему. Колеблющийся язычок огня был едва различим в ярком дневном свете.
— Вообще-то больно, — пробубнил Вогт, снова принявшись обсасывать пальцы.
— Так и нужно. Пусть поболит. Как напоминание — одной невозможной вещью стало меньше.
И действительно — стоило Вогту бросить взгляд на обожженную кожу, и он снова переживал тот момент триумфа. Но вскоре кончики пальцев зажили, вернувшись к привычному нежно-розовому цвету. Вот тогда его начали одолевать сомнения: удалось ли ему коснуться пламени сквозь деревянную стенку, пусть тонкую, но вполне себе вещественную, или он все себе придумал?
У него так никогда и не получилось повторить трюк с ящиком. Год спустя Ветелий пропал (утром, когда он ушел чтобы не вернуться, небо было серое-серое, плачущее дождем, и Вогтоус тоже начал плакать, терзаясь гнетущим предчувствием). Впрочем, лучше
— Дверь — не преграда, — уверил себя Вогт. — Она холодная. Скользкая. Шершавая.
Нет, не то. Он все-таки закрыл глаза, чтобы темнота не могла обжигать их.
И снова: холодная… Это первое, что чувствуешь — холод. И гладкость… гладкость? Внезапно дверь представилась ему большим зеркалом, в котором отразилась вся каморка. Хотя глаза Вогта были закрыты, он отчетливо увидел в поверхности зеркала человека, мечущегося из угла в угол. Человек был испуган. Иногда он поднимал к лицу свои связанные запястья и в отчаянье грыз веревку. А потом вдруг взглянул прямо в зеркало. «Бежать, бежать!» — кричали его глаза. Они были ярко-зеленые.
— Рваное Лицо? — окликнул Вогт.
Но тот не слышал его. Конечно, ведь он был только давним отражением. К тому же в то время его не звали Рваным Лицом. Тогда у него еще было имя, вскоре потерянное навсегда, впитавшееся в песок одновременно с кровью.
По зеркалу прошла волна. Оно помутнело, затем вновь прояснилось. Теперь человек лежал на койке — Вогт видел его широкие ступни, перепачканные кровью и грязью. Он был не один — возле койки стояли люди в темной одежде. Вогт не мог слышать их голоса, но догадывался, что они грубо окликают его. Человек подтянул ступни под себя, согнув ноги в коленях. Колени дрожали. Ему было страшно, и он был болен. Люди в темном не считали это за оправдание. Поэтому сбросили его на пол.
Пытаясь остановить разворачивающееся перед ним зверство, Вогт бросился туда, в зеркало… И вдруг все исчезло. Он оказался в темноте коридора — тяжело дышащий, с вытаращенными в красноватый полумрак глазами.
Он прошел по коридору, протиснулся в щель меж приоткрытыми дверями (касаться их ему было противно) и вышел на песчаную арену. Все зрительские места были пусты. На песке он увидел капли крови — неизвестно, его или Рога, но ему хотелось, чтобы Рога. Куда бы ему пойти, чтобы выбраться отсюда?
Он пересек арену и шмыгнул в скудно освещенный коридор на противоположной стороне. Замер, услышав приближающийся топот. Вогт выдернул из скобы единственный факел, положил его на пол и несколько раз топнул по нему ногой. Факел заискрился и почти потух, слабо тлея. Вогт прижался к стене. Это было безопаснее, чем бежать назад, на ярко освещенную арену. Он смутно различил очертания очень большого и широкого человека.
— Факел упал, — пробубнил тот, и в этот момент Вогт осознал: Рог.
Рог наклонился, чтобы поднять факел. Даже сквозь темноту Вогт мог видеть его подставленный затылок и подумал: «Смог бы я ударить его сейчас с такой же силой, как на арене? Нет, с силой втрое больше?» Ему стало страшно от собственных мыслей. Сорвавшись, он метнулся мимо Рога и скрылся во мраке дальше по коридору. Рог удивленно обернулся, но не последовал за неизвестным беглецом. Вне боя, когда его не подогревали азарт и бешенство, он был туп, медлителен и ленив.