Игра Хаоса. Книга двенадцатая
Шрифт:
Снова неизвестность, снова догонялки со смертью, и так раз за разом, понимая, что можешь ошибиться лишь раз, он же будет для тебя последним. Я устал, у каждого человека есть предел прочности, и сейчас четко понимаю, что нащупал свой. Если выживу и вернусь домой, что бы дальше ни происходило, придется надолго снизить темп. Надо восстановиться, и речь даже не о теле или все еще сбоящей печати Хаоса, а о душевном состоянии, о воле и общей выносливости. Без запаса прочности очередной выверт судьбы, которыми так богата жизнь любого Игрока, я могу просто не вывезти. И не факт, что в следующий раз оказавшиеся рядом захотят и смогут помочь. Нужно вовремя остановиться и сказать себе стоп. Дома ждет любимая, друзья, клан и все то, что я пытаюсь создать.
Душно. Встав из-за стола с расставленными на нем угощениями, вышел на улицу. Ни неба, ни звезд, лишь проклятый туман, из серого ставший бордово-черным со всполохами кровавых молний, сделавшими его абсолютно непроницаемым для любых ритуалов призыва или обращений к высшим сущностям.
— Вы завтра уходите? — тихий голос отца Игнациуса, раздавшийся за спиной, заставил его гостя обернуться, а после коротко кивнуть.
— Да, как вы и посоветовали, на рассвете, попытаемся скрыть переход за всплеском силы от утреннего богослужения, — Рэн ненадолго замолчал, выплывая из собственных мыслей и переживаний, и коротко, но искренне добавил: — Спасибо вам за все.
— В отличие от вашей спутницы, сын мой, ты совсем неразговорчив. И да, я знаю, что ты не любишь, когда я так к тебе обращаюсь. Одно из высших имен Паладиуса — ВсеОтец, и все живущие в Радуге миров — в той или иной мере его дети, неважно, верят они в него или нет. И я, как духовный его представитель, вправе обращаться так к любому разумному, вне зависимости от того, к какому пантеону тот принадлежит. Это не попытка давить или переманить в свою веру.
— Я понимаю, — Рэн кивнул, соглашаясь с приведенным доводом. — Но я был немногословен с вами все эти дни вовсе не поэтому. С вами трудно, отец Игнациус, очень остро чувствуешь собственное несовершенство. Вы здесь, в этом проклятом всеми богами месте не оставили свой путь, свою молитву… Двойная Спираль мало чем, по сути, отличается от Бездны. Та же бесконечная гонка вверх по пирамидам из голов и трупов — убей или убьют тебя. Повсюду ложь, предательства, интриги, Арена, Форлейг с его рабскими бараками, а также твое собственное бессилие глобально на все это повлиять…
— И ты опустил руки? — отец Игнациус подошел ближе к своему собеседнику, невидяще смотрящему на фонтан посреди двора.
— Нет, с некоторых пор пытаюсь хоть что-то изменить, — угрюмо ответил юноша, продолжая смотреть на текущую воду. — В последнее время даже начало что-то получаться. И все же это такая капля в море! — Рэн качнул головой, словно только сейчас начал осознавать масштабы происходящего. — Там, когда живешь в этом всём… — он неопределенно развел руками, словно пытаясь обхватить необъятное, — зло становится нормой вещей, ты просто не замечаешь происходящего или сознательно не хочешь видеть, потому что всем помочь не можешь. Отводишь глаза, когда ведут очередную партию рабов на жертвенники Аллеи Богов. Опускаешь голову, идя по торговому центру Гильдии Работорговцев. Не вспоминаешь о квартале Черных Фонарей и проходишь мимо команд людоловов на нижней площадке… Это трудно. Потому что осознаешь, что вся разница между ними и тобой заключается в том, что тебе просто повезло больше.
— Я понимаю, — отец Игнациус кивнул, соглашаясь. — Знаешь, я ведь тоже не святой, во мне тоже много страхов и искушений, с которыми я веду борьбу каждый день. Ты не представляешь, как часто я задумывался о бессмысленности моего существования. День за днем, год за годом, я даже примерно не знаю, сколько времени прошло и есть ли оно вообще. Но вот вы здесь, и это оправдывает все мое бытие. Вы отправляетесь дальше, продолжаете свой путь, но не будь меня, этого места, не было бы и вас. Я маленький человек, Рэн, не бывший
— А почему вы еще здесь, в Бездне?
На этот простой вопрос отец Игнациус лишь пожал плечами.
— Потому что не заслужил Света, Рэн. В ту ночь, перед падением мира, я не исполнил свой пастырский долг до конца. Просто испугался, запершись в храме, не в силах выйти и сражаться со злом, помогать и защищать, спасая жизни молитвой, а если надо — то и мечом. Я заслужил Бездны не меньше, чем твари, обитающие в ней, и лишь милостью своей Паладиус позволил мне все это сохранить, — и он указал на храм с крохотной колокольней, дворик с фонтаном и садом вокруг него.
— О чем-то подобном я и подумал, — произнес задумчиво хаосит. — Надеюсь, вы сможете себя когда-нибудь простить, потому что тот, кому вы молитесь, скорее всего, давно уже простил вас за ту минутную слабость.
Они надолго замолчали, думая каждый о своем.
— Последний вопрос, если позволите, — и, дождавшись утвердительного кивка, Рэн спросил: — Мистра рассказывала мне о множестве костей вокруг храма, по которым она шла, когда пробиралась сюда. Они остались здесь со времен падения мира?
— Не все. Часть из них принадлежит тем, кто пришел уже позже. Раньше туман не был так силен, и некоторые умудрялись зайти достаточно далеко, иногда добираясь даже до храма.
— Но зачем? — удивленно спросил Рэн, пытаясь понять логику демонов. — Сначала они оградили храм практически непреодолимой преградой, а затем сами лезут через нее, пытаясь добраться до сокрытого ею места.
— У каждого из них была своя причина, но все пришедшие сюда искали, как правило, одного.
И, на молчаливый вопрос, увиденный им в глазах собеседника, ответил:
— Прощения и следующего за ним Спасения — возвращения к Реке душ и шанса на новую жизнь в Радуге миров. Они почему-то решили, что я могу им это дать. Демоны раньше часто приходили сюда, молили, угрожали, пугали, соблазняли, пытались подкупить, суля все блага мира в попытке вымолить хоть тень надежды, пока еще после перерождения не утрачены воспоминания о прошлом. Многие очень болезненно воспринимали свое нынешние бытие, а особенно понимание того, что смерть здесь окончательна, и ты, по сути, лишь корм для других, кто выше тебя и сильнее.
— И вы им отказали? Всем? — мрачно спросил Рэн, снова отвернувшись к фонтану.
— Моя паства лишь люди, — развел руками отец Игнациус. — Смертные, обладающие душой и телом. Прощение и спасение демонам могут даровать лишь боги, это их прерогатива, не в моих силах дать то, о чем они меня молили.
— Тогда дайте им хотя бы утешение и шанс на искупление! — не выдержав, крикнул Рэн. — Отче, — он сделал шаг вперед, повернувшись к священнику, — я в свое время был наемником, грабил, убивал, сжигал целые города во время рейдов, от моей руки погибли тысячи, и ад я заслужил не меньше, чем твари, живущие сейчас в нем. Но мне просто повезло, я сумел выжить, не сдохнуть раньше времени, а потом встретил ту, что помогла мне найти иной путь. А сейчас, — сдернув перчатку, Рэн показал старому священнику сверкающее на ней кольцо, проявившееся по его воле, — каждая из звезд, горящих на нем, это символ спасенного мной мира. Пять звезд, пять миров, еще недавно их было шесть. Мы с Мистрой сразили Бесформенного, тварь, помогавшую демонам обрушивать в Бездну новые миры. А до этого было множество демонов и чудовищ, с которыми обычные люди не справились бы никогда. Иногда, отче, чтобы убивать монстров, нужно и самому им быть. Я знаю, что мне никогда не искупить той боли, тех смертей, что я принес в мир, но я делаю все, чтобы не допускать новых, стараюсь сделать вселенную чуточку лучше. Боги не спустятся сюда, отче, и потерянные души могут рассчитывать только на вас, так что не отвергайте их, а просто укажите путь и дайте хотя бы надежду. Иначе выходит, что демоны верят в милосердие Света больше, чем вы.