Игра Хаоса. Книга двенадцатая
Шрифт:
Все вокруг пришло в движение: черная пыль, клубившаяся в воздухе, налипала на камни покрупнее, те в свою очередь, начав обретать некое подобие формы, жадно сгребали к себе собратьев поменьше, вбирая и втягивая их в себя. Тысячи угольных обломков метались по воздуху, с разной силой притягиваемые самыми крупными камнями, будто между теми шла беспощадная борьба за каждый мелкий булыжник. Постепенно вырисовывались фигуры, отдалено похожие на моих каменных големов. Они яростно вступали в схватки с соперниками за каждый столь желанный для них кусочек материи. Разрастаясь, наполняясь, они меняли форму тела, отращивали конечности. Жуткие гротескные уродцы выхватывали мечущиеся
Формирование завершилось буквально за несколько минут, и, словно сигнализируя об этом, в воздухе разнесся тяжелый раскатистый звук трубы, сотрясший воздух. Три десятка големов, разных по росту, форме и массе, в едином порыве повернулись на звук, а затем неспешно зашагали в его направлении.
— Я думаю, нам нужно следовать за ними, — тихонько шепнула Мистра.
— Согласен, — ответил я. — Ты можешь взять кого-то из них под свой контроль?
Поле незаметности, созданное фатой, на время скрыло нас от каменных уродцев-великанов, но постоянно поддерживать его тяжело и требует большого расхода силы. А вот если один из них прикроет нас…
— Я постараюсь, — девушка быстро кивнула, а затем начала сканировать големов, неспешно бредущих мимо нас.
Этот слишком большой, этот слишком непонятный. Как ни странно, но аура у каждого из созданий была разная, несмотря на общий фон силы, горевший в них. Вот этот подойдет.
Она остановила свой выбор на относительно небольшом големе, похожем на обломанный с одной стороны треножник для огня. В отличие от остальных, он был довольно компактным, всего полтора-два человеческих роста, и не вызывал у нее чувства опасности, зато весьма быстро ковылял за высоким каменным гигантом, находясь в его тени, больше всего напоминая домашнего питомца.
Контроль, воля. Невидимые струны силы касаются бредущего вперед порождения зова гигантской трубы. Покорность, подчинение… Готовые ментальные конструкции всплывают из глубин короны фат. Ей не надо тратить время на их создание, лишь вливать силу в проверенные временем заготовки. Каменный уродец замер, встряхнулся, словно собака, пытаясь отбросить то, что впивалось в его разум. Элементали и природные духи всегда плохо поддавались ментальным воздействиям, и все же не ему с ней тягаться. Память стихий, воля земли… ее приказы, наконец, замедлили, потом остановили движение треножника.
— Быстрее! — крикнула она, бросившись бежать к угольному голему, что замер на вершине холма. Еще чуть-чуть, и он бы скрылся из вида, пришлось бы его догонять, а на ходу столь ювелирные воздействия накладывать сложнее.
Первым на тело элементаля взлетел Рэн, оттолкнувшись от одной из согнутых ног, затем подхватил Нию, затащив ее наверх. Они почти сразу спрятались в глубокой «чаше», плащ-хамелеон лег сверху, сразу же начав процесс трансформации, принимая облик предметов вокруг него.
«Следуй к зову», — приказ-мысль ослабляет поводок, и голем вновь начинает движение к силе, что его звала.
Мерное покачивание. Спуск. Подъем. Теперь снова спуск.
— Рэн, я чувствую их страх, — шепнула Мистра, — их нежелание идти вниз. Они очень боятся чего-то, ждущего их там.
— Понимаю, — кивнул, продолжая наблюдать за тем, что происходит вокруг. — Но нам нужно туда, причем к их самому главному, к Безумному Богу-кузнецу, хозяину и владыке этих мест.
— Мне страшно, — девушка поежилась и сжалась, будто стараясь стать меньше и незаметнее, — ты не представляешь, насколько я боюсь! Ты хоть понимаешь, что сущности подобного масштаба и силы могут с нами сделать? Его даже демоны боятся, ибо в своем безумии он может сотворить абсолютно все. А ты собираешься предстать перед ним, веря в старые легенды и рассказы проклятой книги о данном им когда-то обещании! О котором здесь, измененный Бездной, Кузнец давно мог забыть. И тогда никакие клятвы его не сдержат, не помешают превратить нас в какую-нибудь мерзость или сделать заготовку для одного из своих проклятых артефактов — сама смерть нам покажется избавлением и спасением!
— Он бог, — упрямо качнул головой, возражая. — Каким бы безумцем он ни был, его обещание свято и связывает его сильнее тысячи цепей и запретов. Он буквально не может преступить через него, это закон, и даже темные боги не в силах его нарушить, они обязаны выполнить все сказанное и обещанное ими, сама их природа не позволит им поступить иначе. Он обещал оказать помощь и защиту Гермесу Трисгемисту и любому другому, кто придет вместе с ним. А так же открыть для них дорогу к Реке мертвых… И у меня есть то, что является воплощением его слов.
Видя, что мои слова не успокоили молодую фату, я, чуть поколебавшись, открыл защищенный карман сумки и достал тонкую золотистую табличку размером с пару мужских ладоней, на которой было отчеканено суровое мужское лицо с взъерошенной бородой, грозно смотрящее вперед.
— Это материальное воплощение божественного обещания. Гермес, видимо, был тем еще прохиндеем и весьма опасался попасть сюда, потому и подготовил заранее дорожку для возможного бегства. И все же он сделал так, чтобы полученным обещанием смогли воспользоваться и другие: за возможность спасения из Тартара можно выторговать очень многое, буквально все, а ведь туда низвергали даже богов… Глупо делать такой актив доступным только для себя, если заранее не знаешь, придется им воспользоваться или нет.
Мистра осторожно коснулась таблички, провела кончиками пальцев по выбитому в металле лицу, затем взглянула на меня:
— Это не только обещание, это нечто большее, словно отголосок памяти, черты личности, — она растерянно развела руками, не зная как описать словами то, что почувствовала. Словно на миг она прикоснулась к личности бога, к поверхностным ее слоям. Я недоуменно пожал плечами, почувствовав образ, посланный мне фатой. Зачем было закреплять обещание так сложно? «Гефест» — имя буквально пронизывало все слои восприятия, словно стержень, нанизывая и удерживая на себе все сложные цепочки памяти, знаний и образов, вложенные в табличку. При этом сама клятва помочь шла где-то побоку, словно малозначительная второстепенная деталь…