Игра Хаоса. Книга двенадцатая
Шрифт:
Закончив говорить, Рэн молча развернулся и зашел в дом, оставив в одиночестве оглушенного неожиданной отповедью отца Игнациуса. Складка прорезала обычно безмятежное чело, старец глубоко задумался над будто все еще звучавшими в пустоте двора словами.
Тишина гостевого дома…
— Почему мы не сможем взять его с собой? — тихо спросила Мистра, словно опасаясь, что ее вопрос сможет услышать священник, что давно отправился отдыхать после небольшого застолья. — Пусть у нас только две монеты для Лодочника, но на Костяных Полях этого ограничения нет. И там он смог бы здорово нам помочь своими молитвами.
—
— Я не понимаю, — удивленно уточнила фата.
— Я и сам с таким столкнулся впервые, — ответил Рэн. — Читал про нечто похожее в паре книг, но ни разу не видел вживую. Есть такие существа, духи-хранители мест, привязанные к чему-то настолько сильно, что становятся его частью: леса, дома, очень редко — какого-либо предмета. Они настолько сливаются с тем, что оберегают, что неотделимы от него. Это место, этот храм, все вокруг нас — по сути, и есть отец Игнациус. Его воля, его вера, сила свечи спаяли всё вместе, не дав исчезнуть в небытии. В результате здесь, в Аду, образовался стабильный островок Света. Разумеется, он чужд этой вселенной, и, как я понимаю, тут произошло то же, что в Радуге миров приводит к образованию изнанки. Бездна отвергает это место, отказываясь от него, выталкивая в отдельное подпространство. И пока Игнациус не пожелает — никто извне туда, вернее, сюда, на территорию храма, не попадет. Потому-то ему никто вреда причинить и не может, но и покинуть обитель, пока слит с нею воедино, ему не дано. Эту связь может разрушить лишь он сам, и никто иной. Ему достаточно захотеть шагнуть за порог, и Бездна сама с радостью вытолкает его в Реку душ. Уверен, что темные боги откроют для него проход, лишь бы он убрался отсюда.
— Ты не ошибаешься? — с сомнением протянула Мистра. — Он мне кажется очень материальным. Его дыхание, запах, тепло тела, эмоциональный фон, он выглядит как абсолютно реальный, обычный человек.
— Я навел справки у Тайвари. В хрониках Охотников на монстров среди описания демонов мы нашли Ложного пророка, человека с тысячей лиц и сотнями ртов, каждый их которых произносит ложь. Эту тварь рыцари Лиги убили больше двух тысяч лет назад, во время строительства зиккуратов в очередном мире, что демоны пытались обрушить в Бездну. А мир, где жил отец Игнациус, в хрониках даже не упоминался. Ты же сама понимаешь, что эликсир вечной молодости он вряд ли сумел здесь найти…
— А как же свеча? — продолжала упорствовать фата. — Это священная реликвия, созданная самим Паладиусом! Быть может, это она защищает это место от атак и течения времени?
— Мелкая безделушка, — пренебрежительно махнул рукой Рэн. — Их создают сотнями в разных мирах как напоминание смертным о силе бога или как испытание. Пламя в них горит, лишь пока его поддерживает сила веры. Оно затухает без внешней подпитки, а сама по себе свеча силы почти не несет, я отчетливо прочувствовал это во время ритуала. Так что чудеса совершает, по сути, тоже не она. Хотя отец Игнациус со мной бы не согласился — для него это великий артефакт, созданный его богом.
От этих слов девушка замолчала, не зная, что и сказать. Слишком уж услышанное ее шокировало.
— Давай спать, — устало произнес Рэн, прикрывая глаза. — Завтра у нас сложный день, кто знает, когда мы снова сможем отдохнуть в безопасном месте, в удобной кровати и с крышей над головой.
«Тай, переведи мозг в режим сна и разбуди меня
— Насколько сильно фонит Светом? — уточнил я.
Броня рыцаря Пылающего солнца как влитая сидит на теле, не сковывая и не мешая движениям. Щит надежно зафиксирован поверх, сейчас он уменьшен до пластины на предплечье, но его силы пока спят.
— Рэн, аура очень мощная, она буквально сияет, — непроизвольно прищурившись, хотя смотрела сейчас вовсе не глазами, произнесла Мистра.
— А так?
От щита потянулась голубоватая дымка, начавшая постепенно обхватывать фигуру Рэна, и сияние Света, полыхавшее перед духовным зрением Нии, начало постепенно затухать, медленно исчезая.
— Я тебя почти не вижу, — удивлено шепнула она.
Быстрое сканирование местности не выявило ничего, девушка буквально не ощущала Рэна. Биение жизни в его теле, отголоски разума, его магический фон — каким-то образом все это было скрыто от нее.
— Потрясающе! — вскрикнула девушка возбужденно. — Я тебя совсем не чувствую, хотя и вижу.
— Что ж, с этим разобрались, — довольно кивнул я, отключая маскировку. Священнику удалось наполнить Щит Рассвета силой, но ее запасы не бесконечны, и тратить хотя бы крупицу понапрасну я не хотел. — У меня почти не осталось защитных карт для нас обоих, да и те, что активны, долго в серьезной переделке не продержатся. В бою переодеваться во всю эту амуницию нам времени никто не даст. Ты уверена, что твой комбинезон — лучшее снаряжение из всего, что у тебя есть?
Фата уверенно кивнула, непроизвольно погладив плотную ткань на бедре, а я лишь мысленно покачал головой. Надеюсь, свойства этой тряпочки на практике проверять не придется.
Осталось последнее. Чуть поколебавшись, достал из сумки меч Тахалота. Ткань, укрывавшая его, почти истлела, сквозь дыры в ней уже проглядывалось покрытое гнилью и ржавчиной лезвие клинка.
— Отец Игнациус, у меня к вам большая просьба. После того как мы уйдем, выкиньте это куда-нибудь подальше в туман. Больше нести его с собой мы не сможем, защита вот-вот спадет, а уничтожить мне его, к сожалению, нечем. Подкидывать же вам головную боль в виде столь сильного божественного проклятья я не желаю, вдруг скверна причинит вред освященной земле и свече.
Оставлять подобное оружие в Бездне не хотелось до боли. Лишь вопрос времени, когда демоны придут за ним, а дальше меч, способный разрушить стены демонической столицы, сможет натворить немало дел и в Радуге миров. Но выбора не было…
— Если позволите, тут я вам немного помогу, — отец Игнациус, отслуживший утреннюю службу в храме и сейчас приготовившийся завершить ее привычным обходом границ, отвязал от пояса небольшой сверток и протянул его мне на раскрытых ладонях.
Удивленно приподняв бровь, принял вещь, к которой священник отнесся с таким почтением, и аккуратно развернул. Внутри обнаружилась белоснежная ткань, обшитая шелковой бахромой и покрытая золотистой вязью символов, среди которых глаза подметили большой восьмиконечный крест в полукруге Света и священные имена Паладиуса. Церковное знамя…
— Эту хоругвь мы использовали раньше для торжественных церемоний обхода полей и благословения будущего урожая, а также для защиты города от проникновения нежити. Я всю ночь молился над нею, начитывая молитву ограждения зла. На время оно сможет сдержать живущую в нем тьму, — он кивнул на клинок.
— Спасибо, — я несколько дергано кивнул, не зная, как полностью выразить свою благодарность. Отдать не просто важный для обрядов предмет, а частичку, связывающую с родным миром, фактически, часть собственной памяти… — Это сильно нам поможет.