Игра Ловца
Шрифт:
На самом же столе, свившись кольцами, раскачивал богоподобной головой черный змей. Что-то было завораживающее в его движениях — человекозмей двигался в некоем, слышимом только ему ритме, напоминавшем о приближении того, ради чего собрались все четверо. Путь сюда был неблизок и нелегок, но никто из сидевших за столом не пожалел, что проделал его.
Змей вскинул голову, издав протяжное шипение, когда стены замка слегка дрогнули — а вместе с ними вздрогнул и весь остров. За первым толчком последовал второй, куда сильнее, потом еще и еще. С потолка посыпалась пыль, покосилась и с жутким грохотом рухнула одна из уродливых горгулий, украшавших стены замка. От берега послышались тревожные крики проснувшихся селян, мычание и блеяние встревоженного скота. Лица всех четырех как по команде
С трепетом выбежавшие на улицы, слышали вырывавшиеся из жуткой пасти слова незнакомой речи, подобно раскатам грома оглашавшими Драконий Камень.
— Мои зубы — мечи, мои когти — копья, крылья поднимают бурю, удар хвоста подобен удару молнии! Я это пламя!
Огненный поток, обрушившийся на прибрежные селения разом испепелил и рыбацкие лодки и хлипкие домишки и заметавшихся словно муравьи несчастных людишек.
— Я - это Смерть!
Проклятый
Об этом замке уже давно не судачила людская молва — реальность оказалась страшнее всех старых сказок. Тьма теперь царила к югу от Стены, простирая черные крылья на Вестеросом, здесь же царило забвение и запустение. Лишь шорох крыс да шелест ветвей чардрева, проросшего сквозь дыру в крыше кухни, нарушали здешнюю тишину. Люди не интересовались этим местом: двести лет минуло с тех пор как братья Ночного Дозора покинули Твердыню Ночи — и с тех пор лишь раз человеческие существа пришли в замок, дабы пройти по ту сторону Стены. Но ныне ледяная громада, лишившаяся своей магии, медленно таяла — а вместе с ней разрушались и давно покинутые замки. Дворы Твердыни превратились в небольшие рощи, в помещениях царили тлен и пустота, сквозь грифельный пол кухни проросли дикие травы и кустарники. Густые заросли почти скрыли черный зев колодца, скрывавшего давно забытую всеми тайну. Казалось — века пройдут с тех пор, как она станет вновь интересна людям.
Однако на деле ждать пришлось гораздо меньше.
Крысы, копошившиеся на дне колодца, на миг прекратили нескончаемую возню, задрав острые мордочки и напряженно прислушиваясь к доносившимся звукам. Сверху слышались негромкие голоса, стук камня о камень и чье-то натужное дыхание. И вдруг — в колодец с ужасающим грохотом обрушилось что-то большое и черное, ударявшееся о каменные стены, распугивая разбегавшихся крыс и давя оказавшихся слишком нерасторопными. С приглушенным чавканьем странный предмет врезался в дно колодца, наполовину утонув в жидкой грязи. Ненадолго опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь писком встревоженных тварей. Однако вскоре сверху снова послышались голоса, шарканье подошв по камню и дыхание людей, спускавшихся по ступеньками в стенках, витками уходящими вниз.
Один за другим нежданные гости спускались на дно колодца. Первыми оказались двое высоких мужчин, в куртках из вареной кожи. Один из них держал в руках факел, отбрасывавший причудливые тени на покрытые селитрой стенки. Вслед за ними спустился тощий мужичок, с пегой бородкой и бегающими темными глазами. Он носил все черное — черные шерстяные штаны, черные сапоги и плащ из черного шелка. Все это облачение выглядело непомерно роскошно для столь невзрачного человечка, будто снятое с чужого плеча и впопыхах напяленное на кого попало. Вместе с ним в колодец спустился молодой человек, облаченный в серые одеяния, с вышитыми черными левиафанами. Последней на дне колодца оказалась молодая женщина в мужском костюме. Синие глаза с любопытством взглянули на врезанную в стену дверь вытесанную из белого чардрева. Из дерева лучился свет, молочный, вроде лунного, и такой слабый, что не освещал ничего, кроме самой двери — и вырезанного в ней лика. Лик был старый, бледный и сморщенный — словно
Дверь открыла глаза — тоже белые и слепые.
— Кто вы?
Молодой человек нетерпеливо подтолкнул в спину мужчину и тот, опасливо озираясь на своих провожатых, начал торопливо произносить слова почти забытой клятвы.
— Я меч во тьме, — запинаясь говорил он. — Я дозорный на стене. Я огонь, отгоняющий холод, свет, приносящий зарю, рог, пробуждающий спящих. Я щит, обороняющий царство человека.
— Проходи, — сказала дверь. Ее рот начал открываться все шире и шире, пока от нее не осталось ничего, кроме рта в кольце морщинистой кожи. Девушка нетерпеливо оглянулась на двух мужчин и те, с трудом вытащив из грязи сброшенный ранее предмет, раскачав, швырнули его в открывшуюся перед ними дверь. Рот тут же закрылся, вновь открывая лик, искаженный гримасой — будто его заставили съесть что-то противное.
— Молодец, Фред, — девушка надменно взглянула на дрожащего мужчину, — даже спустя столько лет ты все еще помнишь. Даже несмотря на дезертирство.
— Это не было дезертирством, ваше Величество, — возразил мужчина, — я просто…
— Знаю-знаю, — усмехнулась девушка, — обстоятельства. Не волнуйся, сейчас уже никого не волнуют те старые клятвы и их нарушители.
— Мне обещали… — заикнулся бывший Брат Ночного Дозора.
— И ты это получишь, — кивнула девушка, — Марон.
Молодой человек достал из-под полы плаща туго набитый кошелек и брезгливо протянул его дезертиру. Тот распустил завязки кошелька и глаза его блеснули алчностью при виде множества золотых монет. Фред настолько увлекся их разглядыванием, что не заметил как девушка, отступившая куда-то во тьму, вскинула руки, совершая странные пассы. С губ ее сорвались слова заклинания, произнесенного на языке, неведомого никому в Вестеросе. Кошелек с золотом дрогнул и просыпался во враз онемевших руках дезертира, руки и ноги отказывались ему повиноваться — как и все остальное тело. Краем глаза он заметил, что точно также застыли и двое мужчин, спустившихся первыми.
Рыжеволосая девушка нетерпеливо мотнула головой и Марон Волмарк шагнул к дезертиру, снимая с пояса длинный кинжал. Острая сталь рассекла горло и Фред повалился наземь, истекая кровью в жидкую грязь. Рядом с перерезанными глотками повалились и два его собрата по несчастью.
— Будем считать это ее последняя жертва, — усмехнулась Эфрель, — чем меньше людей будет знать об этой дыре, тем лучше. Старым Богам больше нет места на Севере — и ведьмам из черного камня тоже. Есть лишь единственные боги — и это боги моря.
— Эйрон Грейджой был бы рад услышать это, — фыркнул Марон.
— Мой муженек, — голос Эфрель был столь же сладок, сколь и ядовит, — бедный глупый Эйрон. Какой удар будет для него, когда он узнает каким богам он служил все это время.
— Это будет не единственным его разочарованием, — усмехнулся Железнорожденный.
— Говорят, раньше в Вестеросе правил король с оленем в гербе, — засмеялась колдунья, — рога бы подошли Эйрону больше чем щупальца.
Марон приобнял девушку за талию и привлек к себе, впиваясь в ее губы поцелуем. Его рука устремилась между ног королевы, но та с силой оттолкнула молодого человека.
— Не здесь, — она брезгливо осмотрела валявшиеся в жидкой грязи трупы и пищавших в углах крыс, — по дороге домой будет время и место. Пойдем, мне надо вернуться в Винтерфелл прежде чем Эйрон вернется с Пайка.
Она развернулась и принялась карабкаться вверх по лестнице, за ней, то и дело норовя поддержать женщину снизу, полез и Марон Волмарк. Вскоре сверху послышался удаляющихся стук копыт и Твердыня Ночи вновь опустела.
Опустел и колодец — если не считать трех трупов и засуетившихся возле них крыс, обрадованных нежданной поживой. Острые зубы быстро прогрызли одежду, кожу и мышцы, после чего прожорливые грызуны добрались до внутренностей, ожесточенно дерясь из-за очередного лакомого кусочка. Увлекшись едой, крысы не заметили как лик на двери чардрева вновь начал чуть заметно светиться.