Игра на чужом поле
Шрифт:
— У нас есть выбор: можем пойти в наш партер на балконе, но лучшие места у нас тут считаются в зале, в первых рядах, — деловито сообщила любительница оперы. — Места есть и там, и там!
— Тогда, конечно, на лучшие места в зале! — соизволил согласиться высокий приглашенный гость, то есть я.
Слава богу, если это позволительно выражаться коммунисту, успели мы вовремя. Наши места оказались в первом ряду, где кресла были скомпонованы по четыре штуки, с небольшими промежутками между группами. Наши соседки по краям — две шикарные дамы лет сорока… с диким количеством бриллиантов на шее, с любопытством оглядели меня с головы
Усевшись в первый ряд, я удобно вытянул ноги, но заметив, что никто вокруг так не делает, поспешно задвинул их под сиденье, стараясь вписаться в местные правила приличия.
Зал постепенно заполнялся людьми, и общее гудение напоминало довольный шмелиный рой, нашедший свою поляну с нектаром. А нектаром для ушей местных меломанов сегодня будет мой земляк.
Вот и он! Важный, уверенный в себе, Дмитрий появился на сцене, слегка оглядел зал и, заметив, что конферансье где-то задерживается, решил не терять времени. С лёгкой грацией сделал пару поклонов, чем вызвал настоящий шквал аплодисментов. Сцена уже утопала в цветах — букеты, корзины, целые композиции. Хворостовский подошёл к самому краю, чтобы принять свежую порцию цветочных подношений, и с достоинством прижал руку к груди, выражая благодарность. Эх, чувствуется, что опыт в таких делах у него внушительный — и жесты правильные, и улыбка безупречная. Наблатыкался, ничего не скажешь.
И тут взор Дмитрия упал на меня. Он помотал башкой, перестав на мгновение быть оперной звездой, словно не веря своим глазам, стараясь понять, а не врёт ли ему его зрение. А то мало ли — сначала зрение откажет, а потом и голос пропадёт. Внезапно, широко улыбнувшись, певец ловко спрыгнул со сцены прямо в зал и размашисто зашагал в мою сторону.! Ну, не к Марте же, и тем более не к нашим соседкам. Пришлось встать — не здоровкаться же со знаменитостью сидя! Вслед за мной поднялась Марта, затем с лёгким замешательством встали и две богатые тёти.
Дмитрий двигался уверенно, пренебрегая всеми правилами светского этикета. Наверняка весь зал сейчас просто офигевал: к кому это, собственно, идёт оперная звезда?
— Толя, а я смотрю ты не ты! Подумал даже, что перебрал вчера с минералкой! — энергично тряс руку мой земляк, искоса поглядывая на мою спутницу.
— Марта Луиза — норвежская принцесса и мой гид в мире оперы, — пришлось представить девушку. — Кстати, поздравляю тебя с «Гран-при» в Тулузе!
— Знаешь, а я ведь был в крайкоме на комиссии по выезду за рубеж в марте, но там сказали, что ты уже по хозчасти главный. Зашёл и на новое место, но твоя секретарша сказала — ты уже ушёл с работы, — отмахнулся от поздравления Хворостовский. — А ты чего тут? Как? Да ещё с такой дамой! — Дмитрий галантно поцеловал руку Марты.
Дамочек постарше он тоже игнорировать не стал — откуда ему знать, что мы не вместе — и легонько пожал их руки в белых перчатках.
— Тут наша сборная по боксу турнир проводит. Вот завтра бой у меня в полуфинале, — радостно выпалил я, мечтая о том, чтобы Дима не спросил с кем я дерусь.
Каюсь, но я даже не удосужился у Копцева уточнить имя соперника. Помню только, что американец, но кто именно — не в курсе.
— Где завтра бой? Я приду поддержать тебя! Только вечером у меня самолёт. Знаешь, куда лечу?
— Знаю, в США, — улыбнулся я.
— Ну ещё бы ты не знал! — по своему истолковал мою информированность земляк.
Зал шумел
Метнувшись к сцене, Хворостовский взял два букета и шикарную корзину роз и опять вернулся к нашей четверке. Пришлось снова вставать, ведь Дмитрий галантно преподнес букеты дамам, а корзинку — Марте.
— Ты это… главное, ничего не спрашивай у соседок. Если что, знай — это музыка навеяла, — подмигнул мне Дмитрий, припоминая, очевидно, старый анекдот, и звонко рассмеялся.
— Он даже смеётся красиво, — с мечтательной улыбкой произнесла Марта, провожая взглядом удаляющегося певца.
— А я? — ревниво переспросил я.
— Он хорош, но ты — лучший! — серьёзно ответила подруга, и мы отдались искусству.
Хворостовский, как и всегда, пел так, будто это был его последний и самый важный концерт в жизни. Каждое слово, каждая нота вырывались из глубин его души и заполняли зал. Люди слушали затаив дыхание, будто боялись упустить хоть мгновение этого волшебства. А наши соседки, осчастливленные близостью к настоящему искусству, тихо постанывали от удовольствия.
В общем, вечер удался, а под конец мы с Мартой успели вдоволь нацеловаться в машине, пока шофёр бегал выкидывать мусор. Его с собой на концерт мы не брали, но, закупившись на площади кофе с булочками, Йоханссон был доволен вечером не меньше нашего.
— Штыба, ты тут в газету попал, — с каким-то скрытым ехидством протянул особист, протягивая мне свежий номер местной газетёнки в автобусе по дороге на турнир на следующее утро.
На первой странице красовалось фото: я, Марта, Дмитрий и две наши соседки из оперы, все с сияющими лицами.
— И что там пишут? — с довольной миной поинтересовался я, внутренне готовясь к очередному моменту славы.
— Про тебя? Да почти ничего, — особист явно смаковал момент. — Заголовок: «Русский оперный царь поцеловал руку кронпринцессе». А вот дальше интереснее: «А не начало ли это теплой дружбы между двумя знаменитостями?»
«Да что за фигня?!» — возмутился я про себя.
Глава 19
Американский боксёр Адам Смит, о котором я ничего не знал из-за пропущенного вечернего собрания (спасибо опере), оказался атлетичным темнокожим парнем моего роста. Ещё он был левшой, что, конечно, слегка усложняло задачу. Больше никакой информации во время боя я о нём не раздобыл. А вот после услышал кое-что занятное. Болельщики — или, возможно, это были члены американской команды — обсуждали, кто бы мог заменить Смита в составе. Разговаривали на своём, не догадываясь, что я понимаю.
— Ну, он выиграл у этого… Криса Бёрда, причём нокаутом. Так что его место в составе честное. Но против Штыбы… ни он, ни Бёрд не потянули бы! — сказал один из дядек на трибуне другому, бросая на меня колючий, откровенно недружелюбный взгляд.
Ну а чего им меня любить? Я ведь только что уложил их Смита нокаутом на первой же минуте первого раунда, что для меня уже стало традицией на этом турнире. Слишком уж я был зол. Но не на Смита и его команду, а на журналистов. Это же надо так подать! «Царь и принцесса». А я что — насрано?