Игра на чужом поле

Иванов Дмитрий

«Этот боксер победил будущего великого Криса Бёрда?» — не поверил я услышанному. Крис Бёрд, кстати, хоть и проиграет в финале Олимпиады в Барселоне другому кубинцу, в профессионалах сделает себе имя. Отличная карьера его ждёт. Да уж, соперник у меня, видимо, неплохой был, просто… злить не надо было меня накануне.

В другой ситуации я бы начал осторожно. Первый раунд ушёл бы на разведку: изучить, нащупать слабые места соперника, выбрать момент для атаки. Но не сегодня. Сегодня мне не хотелось никого щупать. Мне хотелось с

первых секунд показать свои сильные стороны. Не столько сопернику — ему это уже не поможет, сколько всем остальным. А особенно — Марте и Хворостовскому, сидящим на трибунах рядом.

— Штыба — молодец! — Копцев похлопал меня по плечу. — Цзю, теперь твой выход! Давай, чтобы ещё один финал наш был!

Вижу, настроение у тренера заметно поднялось. Всё-таки я уже третий финалист из семи оставшихся наших бойцов.

— Давай, мелочь, задай им жару! — подбодрил я друга на свой манер. — Удиви всех!

— Отвали! Как мне после тебя их удивлять? — окрысился Цзю.

— Слабо раньше меня в нокаут послать? — шучу я и, не дожидаясь ответа, иду в раздевалку.

Сейчас приведу себя в порядок и навещу парочку: земляка и подружку. Спрошу у них лично — не начало ли это теплых отношений? Так многозначительно спрошу, поглядывая на свой кулак. Или на голые коленки соседки Марты… той самой Александры. Вот только отчего девушки пришли вместе — непонятно.

Только успел принять душ и наскоро вытереться, как в раздевалку ворвался довольный Цзю.

— Лошара! — заявил он с порога. — Ты на пятьдесят третьей секунде победил, а я на сорок девятой нокаут сделал! Учись, старичок!

— Зато я двоих в больничку отправил, — невозмутимо парировал я, завязывая полотенце на бёдрах.

На самом деле, я был доволен результатом Костяна не меньше, чем своим.

— Негра тоже повезли туда же… — задумчиво произнес Цзю, слегка погрустнев. — Так что — троих.

И тут же махнул рукой, будто оправдываясь:

— Но у тебя вес больше и удар сильнее!

— Вот и учись! — хмыкнул я, хлопнув друга по плечу.

Довольный собой и, наконец, успокоившийся после хамской выходки журналистов, я направился в зал, на трибуны. Хотел поскорее присоединиться к друзьям. Но, как оказалось, быстро дойти до них было не так просто.

Едва я появился в зале, как меня тут же начали окружать люди, жаждущие автографов. И это были не дети, как раньше, до полуфиналов, а вполне респектабельные господа и дамы.

Один мужчина с сединой в висках протянул мне программку турнира, другой — визитку, на обратной стороне которой был отпечатан логотип какой-то компании. Дамы тоже не отставали — кто-то протягивал блокноты, а кто-то даже тонко пахнущие открытки.

Пришлось замедлить шаг и улыбаться, расписываясь то тут, то там. Что ж, слава обязывает.

Обе вчерашние соседки из зала тоже «случайно» встретились у меня на пути. Ещё вчера в антракте пришлось угостить этих, с позволения сказать, «девушек»

шампанским, тем более выигранные бабки, что называется, жгли мне ляшку.

Две сестрицы-театралки поначалу очень переживали, что им достались места не вместе, и не сильно обрадовались нашему соседству, даже узнав Марту в лицо, но после встречи с известным певцом, который — о счастье — подарил им по букету, они наверняка уже благодарили судьбу за то, что оказались именно на этих местах.

Одну тётку именовали Солвейгой, а вторую… тут мне пришлось записать, иначе точно бы не запомнил. Её звали Ертра. Или Ертр? Честно говоря, тут я немного сомневаюсь, но у Марты переспрашивать не стал.

Сёстры-близняшки, как они сами заявили. Но на вид этого не скажешь. За приличное количество лет — я, конечно, не стал уточнять, за какое именно, не такой уж Штыба дуболом, — они стали отличаться друг от друга, и довольно сильно.

Дамы оказались из известной театральной семьи Норвегии. По крайней мере, они так утверждали. Их родители в своё время жили в Польше и играли в театре вместе с каким-то нынешним папой. Каким папой, спросите вы? А их что, много? Один родной, а второй — у католиков.

Обе, кстати, говорили по-немецки, но заметно хуже, чем я. У меня же и в прошлом, и в этом телах явные способности к языкам. Даже пришла в голову идея: а не взяться ли за японский? Глядишь, пригодится. Тем более вон та изящная азиатка у выхода… стройная, как тростинка, с грацией кошки, явно японочка. Ух, какая…

— Конничива! — поздоровался я, расписываясь на открытке.

— Я из Кореи, — с лёгким возмущением вздёрнула носик куколка, чуть не вырвав открытку из моих рук.

Косяк! Корейцы, мягко говоря, японцев недолюбливают. Да и вообще, те ещё шовинисты.

Да, впрочем, мне всё равно. «Яйца подкатывать» к ней на виду у Марты я точно не стал бы. Я ими дорожу. Пусть они и не столетняя ваза, но всё-таки мне дороги. А как может психовать моя подруга, я уже видел.

Возвращаясь к вчерашнему вечеру. Так вот, в буфете дамы, явно гордясь своей причастностью, величаво сообщили мне о важном предстоящем событии.

— Через месяц-другой готовим визит Папы Иоанна Павла Второго в Норвегию, — торжественно заявила… как там её? Щас, гляну… точно, Ертра!

На Марту эта новость произвела впечатление. Она-то католичка, для неё приезд Папы — событие нерядовое. Я же, видимо, был единственным в нашей компании, кто не испытал благоговейного трепета. Моя задача свелась к тому, чтобы вовремя кивнуть и не выдать лёгкого скепсиса.

Сейчас же мои новые знакомые, вместе с каким-то мужиком, заступили мне проход к трибуне. Правда, вели себя сдержанно, другим автографы брать не мешали. Культура, что тут скажешь!

— Анатолий, мы хотим вас представить нашему другу Яну Педеру Сайсу, — нараспев произнесла Солвейга. (Я ведь упоминал, что близняшек отличить несложно?)