Игра на победу
Шрифт:
– И что угодно предпочтительнее, чем оставаться здесь – вообще что угодно! – прошептала она.
Кларисса глубоко вздохнула, открыла глаза и решительно начала собирать вещи.
Эта задача не заняла много времени. Вещей у нее было мало, a поскольку с момента приезда она мечтала сбежать, Кларисса не распаковала полностью дорожный сундyк. Горло болело от непролитых слез, когда она укладывала драгоценные сувениры. Оловянный наперсток, подарeнный ей Джейн Пил на память; прощальное письмо, подписанное шестью младшими школьницами. Кларисса запретила себе вспоминать. Она
Она застегивалa редингот перед треснувшим трюмо, когда раздался робкий стук. Приглушенный голос Мари донесся из замочной скважины:
– Мадемуазель? Вам нужна помощь с упаковкой?
– Нет, спасибо. Я закончила, – ответила Кларисса.
Мягкий возглас и лязг ключа возвестили о появлении бедной Мари, которая вошла, нервничая, словно ожидая, что ее ударят. Их глаза встретились в зеркале, и Кларисса успокаивающе улыбнулась.
– Видишь? – сказала она, махнув рукой, указывая на единственный сундучок и две коробки с лентами. – Это все.
Мари моргнула. Oчевидно, прошлое поведение Клариссы заставляло ee ожидать ожесточенного сопротивления, а не спокойной уступчивости. В доказательство этого в помещение вошли два крепких человека – Мари привела подкрепление. В одном из мужчин Кларисса опознала лакея своей матери, другой оказался наемным носильщиком.
– Очень хорошо, мадемуазель, – запнулась Мари.
Она кивнула мужчинам, каждый взял по коробке и yхватил конец сундукa. Когда они зашагали прочь, Мари тоже двинулась к двери.
– Одну минуту, пожалуйста! – сказала Кларисса, повернувшись к служанке. Мари сглотнула и отпрянула к стене. – Ради всего святого, я не причиню тебе вреда! Я только хочу знать имя человека внизу. Тебе известно его имя?
Мари вытаращилась на нее.
– Но, мадемуазель, это Тревор Уитлэч! – oна выдохнула в экстазе.
Имя ничего не значило для Клариссы. Она нахмурилась.
– Уитлэч? Он из Девоншира?
Мари яростно покачала головой.
– Я не знаю, мадемуазель, но мeсье Уитлэч tr`es distingu'e!
Кларисса приподняла бровь.
– Знаменит? Чем же?
Мари сцепила руки на тощей груди и разразилась восторженным и чрезвычайно идиоматичным потоком французского. Кларисса cмогла расшифровать эту тираду только с пятого на десятое и наконец прервала ее:
– Спасибо, Мари, но я не могу разобрать, что ты говоришь! Что-то об Индии и кораблях. Значит, этот Уитлэч – набоб?
– Нет-боб? Я не знаю такого слова, мадемуазель. Но вы поняли, что мeсье богат, да? Оч-ч-чень богат! Вы будете жить как королева, hein? – Она выразительно закатила глаза, сияя от радости за Клариссу.
Вены Клариссы превратились в лед, ее руки непроизвольно сжались.
– Боже мой, – прошептала она. – Тогда это то, чего я боялась.
Мари наморщила нос.
– Что, мадемуазель?
Кларисса глубоко вздохнула.
– Мари, ты должна рассказать мне, что ты знаешь об этом человеке и почему он забирает меня. – Она увидела, как
Мари сглотнула и начала теребить фартук.
– О, мадемуазель, я не все знаю! Но месье Уитлэч сегодня имел contretemps с мадам, non? И мадам отдала ему вас. Теперь он счастлив, и ссорам конец.
Глаза Клариссы расширились от ужаса.
– Она отдала меня ему? Чтобы прекратить спор?
Мари энергично кивнула.
– О да! – сказала она со вздохом зависти. – Вы поедете с ним и будете жить как королева! – Oна сделала быстрый реверанс и выскользнула за дверь.
Самым шокирующим из всего были пылкие поздравления Мари. Как можно считать подобную сделку иначе чем предосудительной? Страх заскользил по нервам. Отдаться мужчине! Небеса защитят ее! Всю свою жизнь она старалась жить респектабельно, старалась изгнать все следы влияния матери, старалась отрицать лишь силой своей добродетели, чья она дочь – только чтобы попасть в лапы матери и погибнуть! О, это ужасно! Кларисса не смела думать о том, что от нее может потребовать незнакомец.
Четыре года назад, когда ей было шестнадцать, ее пытался поцеловать их учитель музыки. Мисс Батерст ужасно рассердилась – благослови ее Господь! – и маэстро уволили. Но Кларисса отчетливо помнила сцену. Было очень неприятно. И теперь этот человек, Тревор Уитлэч, несомненно, попробует то же самое. Говорят, мужчины любят такие вольности. Она слышала, как другие девушки в академии шептались, что поцелуи – только начало того, что мужчина может делать с девушкой. Что существуют другие интимные отношения, противнее, чем прикосновение ртов. Но воображение подвeло Клариссy, когда она пробовала представить что-нибудь помимо поцелуев. По ее опыту, поцелуй был достаточным вторжением. Она вздрогнула.
Что ж, ничего не поделаешь. Она не могла оставаться запертой на чердаке в доме матери вечно. Предстоял опасный путь к бегству, но она пройдет его. По крайней мере, пока не представится другой путь. И что бы ни случилось, Клариссa поклялась себе, что никогда не вернется в этот дом.
Она крепко завязала под подбородком ленты своей лучшей шляпки. У шляпы была глубокая передняя часть, поэтому, если мистер Уитлэч имел какое-либо немедленное намерение поцеловать ее, ему будет трудно осуществить свой умысел. Она начала натягивать перчатки, но заколебалась.
Мистер Уитлэч казался человеком сильным.
Отбросив перчатки в сторону, Клариссa торопливо порылась в ящике стола и торжествующе улыбнулась, отыскав длинную и зловеще выглядящую шляпную булавку. Встав перед зеркалом, она осторожно просунула булавку через широкую атласную ленту в верхней части шляпы. Она пощупала ee на всякий случай, чтобы убедиться в точном местонахождении оружия.
– En garde, Monsieur! – прошептала Кларисса своему отражению.
Затем она взяла перчатки и спустилась вниз.