Игра на выживание
Шрифт:
— И все же вы говорили о моих сиблингах. Могу я узнать, к какому решению вы пришли?
Джемс глухо рассмеялся.
— А у вас талант совать нос во все, что вас не касается, лори Хейзел, — ответил он. — Я не обязан отчитываться, потащу кого-то из ваших приятелей на эксперимент или нет.
— Конечно, не обязаны, но я предпочла бы знать.
— Тогда вот вас ответ: я отказал Георгу. Но почему-то мне кажется, он меня не услышал. Брат… все делает мне наперекор.
— Но почему? Вы же родные люди.
—
И Майер рассмеялся. Его смех прозвучал жутко, в комнате будто стало холоднее, а ее собеседник сделал шаг к столу и наполнил бокал. Он опустошил его за три глотка и снова отставил, глядя на бутылку. Не собирается ведь он все это выпить?
— Видите ли, Марго, — Майер все же продолжил, — не всегда кровное родство делает людей родными. Точнее… Георг единственный близкий для меня человек, и я жизнь отдам за него, только нужна ли ему моя жизнь?
— Я не понимаю.
— Потому что ваша сестра, вопреки всему, любила вас. А вы ее, иначе не приехали бы в Бейлстоун. А Георг меня ненавидит. Я, конечно, сам в этом виноват. Раньше все было иначе. А теперь вот оказалось, что загнал себя в ловушку, из которой нет выхода. И родной брат с большим удовольствием увидел бы меня мертвым.
— Не думаю, что вы правы.
— У вас не очень хорошо получается думать временами, Марго. Иначе не очутились бы здесь и уж точно не сидели в моем кабинете посреди ночи, когда я настолько пьян, что вряд ли наутро вспомню, о чем мы с вами беседовали.
— Вы слишком связно говорите как для пьяного.
— Возможно. — Майер все-таки подхватил бутылку и сделал глоток. — Хотите, чтобы я выболтал свои тайны? Пожалуйста. Несложно догадаться, что матери у нас с Георгом разные. Да и отец не был счастлив моему появлению на свет, так и не признал меня. Тем не менее, не выставил за двери, когда мамы не стало, и я ему по-своему благодарен. Я не знал нужды. Жил на всем готовом, учился у хороших учителей. Только ни отец, ни мачеха не скрывали, что меня ненавидят. Я старался не попадаться им на глаза. Когда был маленьким, страдал. Потом привык. Отец не был обязан любить меня, да и я его терпеть не мог, откровенно говоря. А мачеха… Она любила своего сына и, думаю, втайне боялась, что отец таки меня признает наследником.
И Джемс сделал еще один большой глоток.
— Ее сын был слабым магом, — добавил он. — А я сильным, с самого детства. Более того, обладал редким даром. Наверное, это единственное, что заставляло отца со мной мириться. Георг был другим. Мы с ним действительно были братьями, если можно так выразиться. Вместе играли, вместе шалили. Получал потом, правда, я, но мне к тому времени было все равно. Он знал обо мне все, я о нем тоже. Он был моей семьей.
Марго понимала, о чем говорит Джемс. После смерти родителей у нее осталась одна Элеонор, и Маргарет, не задумываясь, отдала бы за сестру жизнь.
— Почему
— Сложно сказать… Я сам виноват. Мы отдалились друг от друга, когда я уехал в столицу. У меня появился совсем другой круг общения, а Георг остался дома. Потом отец умер, брат переехал ко мне, начал помогать в моих исследованиях, и это плохо закончилось.
— Он пострадал?
Майер кивнул и сделал еще глоток. Марго понимала, что больше не дождется такой откровенности. И пусть чувствовала себя неловко, все же осталась на месте, а не бежала к себе.
— И вы сделали его своим сиблингом.
Еще один кивок.
— Он умирал, — ответил Джемс. — Выбора не было. Я… не смог отпустить.
— Но почему Бейлстоун?
— Наша магия неравноценна. Я не могу не использовать силу, а в любом другом месте я просто убью Георга, выпью до дна. А сам этот остров — особое место, очень подходящее для моих экспериментов. Он стоит на плитах из особых минералов, которые стабилизируют магию, уменьшают риски, так сказать. Поэтому и студентам здесь проще установить связь сиблингов, иначе большая часть тоже давно бы поубивала друг друга. Я не могу уехать без Георга, и с ним тоже не могу. Вот и вся тайна, Марго. Довольны?
— Я… не хотела лезть вам в душу.
— Знаю. Но у вас неплохо получается. В другой жизни мы с вами могли бы стать друзьями. Думаю, вы поладили бы с Ади, у нее тоже всегда неплохо получалось со мной разговаривать, а это непростая наука.
— Вы ей хоть сказали? Почему уезжаете?
— Я не видел ее после эксперимента. Боялся, что не сдержусь. Так что нет, я ничего ей не сказал. Просто собрал вещи, оставил письмо и принял щедрое предложение мэ-лорда возглавить проект «Бейлстоун». Он, в общем-то, давно настаивал, но я не хотел.
— А может…
— Он виноват в моей ошибке? Нет, Марго, исключено. Я сам что-то сделал не так. Поэтому брат меня теперь ненавидит. Да я и сам себя недолюбливаю. А теперь ступайте, пока я не наговорил чего-то большего. Отдыхайте, скоро предстоит эксперимент, и если брат не угомонится, для вас и ваших друзей он станет непростым.
— Мне… жаль, — тихо сказала Марго. — До завтра, Джемс.
И выскользнула из его комнаты, оставляя Майера наедине с его личными демонами. А ее саму уже ждал Аллен.
— Ну, что там? — спросил, делая шаг навстречу, едва Марго вошла в свое жилище.
— Ректор настаивает на вашем участии в эксперименте. Майер против, но ставит на то, что брат не угомонится.
— Скверно…
— Что будем делать? — Марго чувствовала, как от беспомощности что-то рвется в груди.
— То, что и собирались. Бежать. Утром я встречусь с Сейджем и сообщу, что планы меняются. Ты же просто работай и будь готова. Незадолго до отбоя начнется бунт. И пока еще не заблокировали двери, я к Домингу.