Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса
Шрифт:
Узнав, что в море находится корабль, на котором плывут король Алонзо со своей свитой, в том числе и Антонио — брат Просперо, последний вызывает страшную бурю; его враги оказываются выброшенными на берег, в его власти. Придя в себя после пережитого кораблекрушения, королевские вельможи и прихлебатели быстро показывают свои волчьи повадки. Антонио подговаривает Себастьяна убить его брата, короля Алонзо, и завладеть престолом. Дворецкий Стефано и шут Тринкуло, отвратительные пьяницы, вместе с Калибаном хотят убить Просперо.
Обезоружив врагов и продемонстрировав им свою силу, заставив их страдать и раскаиваться, Просперо неожиданно отказывается от мести. Он прощает злоумышленников, помогает сыну короля Фердинанду и Миранде, полюбившим друг друга. А дальше Просперо отпускает на свободу служившего ему духа Ариэля и объявляет о намерении не прибегать отныне к чарам:
«А там — сломаю свой волшебный жезл И схороню его в земле.В эпилоге, который произносит отрёкшийся от своего могущества Просперо, мы слышим голос усталого, больного человека. Хотя ему возвращён его Милан, умиротворённый взор Просперо устремлён к близкому концу: «Каждая третья моя мысль — о смерти».
Почти все писавшие о «Буре» отмечали в пьесе сильное субъективное, идущее от самого автора начало; Просперо — это, несомненно, если не автор, то кто-то неотделимо близкий ему, его мыслям и чувствам. Многие считали и продолжают считать, что образ Просперо, это соединение в одном лице мудрости, понимания человеческих слабостей и снисхождения к ним, показывает Шекспира в последние годы его жизни. Просперо прощается с жизнью; в словах, с которыми он покидает сцену, нельзя не почувствовать торжественного тона завещания. И это завещание неоднократно пытались прочитать и истолковать. Сделать это стратфордианским биографам непросто: в 1611 году Шакспер здравствовал и занимался своими обычными делами. Только зная о последних днях Роджера и Елизаветы Рэтленд, можно проникнуть в смысл этой пьесы, прочитать завещание Просперо, так разительно отличающееся от знаменитого стратфордского завещания, которое будет составлено через пять лет. 1 ноября 1611 года «Буря» была представлена королю во дворце Уайтхолл, и монарх, который знал о Потрясающем Копьём несравненно больше, чем сегодняшние шекспироведы, смотрел пьесу с пониманием и сочувствием. Значение «Бури» хорошо осознавали составители и редакторы Великого фолио: пьеса не только помещена в фолианте первой, но и отпечатана необычайно тщательно, текст полностью разделён на акты и сцены, снабжён списком действующих лиц с их характеристиками.
В пьесе есть сильные реалистические сцены, в которых видна уверенная рука автора «Гамлета» и «Лира». Это прежде всего открывающий пьесу эпизод на корабле, носимом безжалостной бурей по бушующему морю, эпизод потрясающей силы и убедительности. Обстановка на гибнущем корабле, отчаянные попытки экипажа бороться со стихией переданы несколькими репликами и командами боцмана, свидетельствующими о том, что человек, писавший эти строки, был знаком с мореплаванием отнюдь не понаслышке, он хорошо знал быт и язык моряков, знал, что творится на парусном корабле во время бури.
В связи с поисками источников сюжета исследователи задавались и вопросом о местоположении острова, на котором происходит действие «Бури». Судя по тому, что корабль короля Алонзо плывёт из Туниса в Неаполь, этот остров должен находиться где-то в Средиземном море, но в то же время дух Ариэль говорит о «росе Бермудских островов». Следует ли отсюда заключать (как это делают некоторые биографы), будто автор «Бури» действительно считал, что Бермудские острова находятся в Средиземном море? Ясно, что географические названия здесь, как и в некоторых других шекспировских пьесах, являются нарочито условными.
Давно уже шекспироведы обратили внимание на то, что через многие пьесы Шекспира проходит — почти навязчиво — тема вражды братьев, причём обычно младший злоумышляет против старшего, законного главы рода. Эта вражда присутствует в «Как вам это понравится», «Много шума из ничего», «Гамлете», «Короле Лире», «Макбете» и, наконец, в «Буре». Некоторые сторонники рэтлендианской гипотезы склонны видеть в дважды повторенной в «Буре» теме заговоров младших братьев против старших (Антонио против Просперо и Себастьян против Алонзо) свидетельство серьёзных интриг Фрэнсиса, брата Рэтленда, с целью побыстрее устранить больного и углублённого в свои книги и странные занятия графа, не имевшего, к тому же, прямых наследников. Эти рэтлендианцы полагали, что «Буря» была написана больным Рэтлендом, дабы воздействовать на брата и его сообщников, пристыдить, заставить отказаться от коварных планов. Делались даже предположения, что, несмотря на такие методы увещевания, брат-преступник всё-таки довёл дело до конца — умертвил Рэтленда и его жену.
Сегодня, после нескольких десятилетий исследований и анализа документов, можно сказать, что для утверждений и предположений о насильственной смерти бельвуарской четы нет оснований, и честеровский сборник — ещё одно подтверждение тому. Однако образ мудрого книжника — миланского герцога, готовящегося к уходу из жизни и прощающегося со своими книгами и трудами, неоспоримо напоминает угасающего хозяина Бельвуара как раз в период создания этой последней шекспировской пьесы. Я не буду здесь подробно останавливаться на возможности уверенной идентификации такого образа, как Миранда, но необыкновенные отношения Роджера и Елизаветы Рэтленд, напоминающие скорее отношения молодой девушки со старшим братом или с любящим мудрым отцом и воспитателем, сходство Миранды с джонсоновской девой Мариан из «Печального пастуха», ряд аллюзий в пьесах Бомонта и Флетчера и в честеровском сборнике позволяют отметить
Положение больного, тающего на глазах Рэтленда (вспомним «вид Голубя, подобный бледному лику Смерти») не могло не быть предметом разговоров и забот окружающих, и прежде всего его братьев. Эти разговоры, возможно, даже какие-то практические шаги в предвидении близкой развязки не остались незамеченными больным, вероятно, очень мнительным человеком. Его отношения с двумя братьями-католиками никогда не были особенно тёплыми, а с самым младшим — Оливером, близким к иезуитам, они были определённо неприязненными (это нашло отражение ещё ранее, в «Как вам это понравится»). Хотя документальных следов каких-то злоумышлений со стороны Фрэнсиса, к которому должен был перейти графский титул, нет, похоже, что Рэтленд ему не очень доверял. К тому же, он не мог не думать о своей супруге, хрупком существе, которому предстояло после его ухода остаться одной в этом мире низких страстей, корысти и торжествующего зла [166] . Её фальшивое положение в глазах света, вероятно, волновало близких ей женщин — Мэри Сидни-Пембрук, Люси Бедфорд, Мэри Рот. Да и ей самой будущее теперь виделось в гораздо более мрачном свете, чем раньше. Рыцарское поклонение таких блестящих кавалеров, как Овербери или Бомонт, могло, конечно, скрашивать общую безрадостную картину. Но решение последовать за Рэтлендом уже созрело в её сердце, хотя и он сам, и её друзья, принимавшие участие в создании «Бури», пытались показать «Миранде», что другая любовь, простое человеческое счастье ей не заказаны, пусть и в будущем…
166
Вспомним последнюю строку сонета 66.
А пока в продолжающихся попытках Пембруков изменить отношения платонической четы, «привести Голубя в постель Феникс» принял посильное участие и Бен Джонсон, написавший в этот период две пьесы-маски, посвящённые примирению и возрождению любви после разлада, — «Любовь, освобождённая от заблуждений» и «Любовь возрождённая».
В «Буре» есть и другие аллюзии в сторону Бельвуара и его хозяев. Так, убедившись в сверхчеловеческом могуществе мудрого Просперо, Себастьян восклицает, что теперь он верит в существование единорогов [167] , в то, что в «Аравии есть одно дерево — трон Феникса, и один Феникс царствует там в этот час». Антонио и Гонзало присоединяются к нему: да, они действительно видели на «острове» эти чудеса, да, необыкновенный образ жизни (manners) его обитателей поразил их (III, 3). Мэннерс, Мэннерс… В другом месте (II, 1) Гонзало восторгается буйной растительностью «острова», его прекрасной зелёной травой, а Антонио вдруг ни с того ни с сего заявляет, что почва здесь действительно (indeed) рыжего цвета (tawny) [168] .
167
В гербе Рэтлендов — два единорога.
168
В графстве Рэтленд часто встречаются почвы красноватого цвета из-за содержащихся в них железистых руд. Антонио здесь явно обыгрывает староанглийское и французское rutilant (красный), сходное с названием графства (Rutland). Происхождение староанглийского и французского rutilant — латинское. О происхождении же самого названия графства существуют разные мнения{121}; не исключено, что оно пошло (или закрепилось) именно в силу этого значения слова rutilant. Выше я уже указывал на другой пример обыгрывания названия графства и графского титула Роджера Мэннерса его однокашником поэтом Уивером как Root of Land — «корень страны».
Много соображений было высказано литературоведами о странном, ни на что не похожем образе Калибана. В нём видели то прообраз будущего «грядущего хама», то даже порабощенного колонизаторами туземца, восстающего против своих угнетателей. Но никто не обратил внимания на параллели, различимые в образах этого сына «проклятой колдуньи Сикораксы» и грубого, неотёсанного скотника Лорела — сына пэпплуикской ведьмы в джонсоновском «Печальном пастухе». Джонсоновская ведьма, так же как и Сикоракса, заточает своих жертв в расщепе старого дерева, держит в услужении расторопного духа Пака (Ариэль в «Буре»). Джонсон говорил Драммонду, что в своей пасторали он в образе ведьмы вывел графиню Сэффолк. Можно добавить, что эта дама после скандального брака её дочери с юным Эссексом, братом Елизаветы Рэтленд, зная о характере отношений последней с мужем и в предвидении близкой развязки, не скрывала матримониальных планов: свести Елизавету со своим младшим сыном; так же пытается пэпплуикская ведьма свести Лорела с девой Мариан, а Калибан покушается на Миранду. Параллели здесь несомненны, но мог существовать и другой прототип неблагодарного дикаря — кто-то из тех, кого Рэтленд, как и Просперо, «научил говорить»; в любом случае образ Калибана — не выдумка, а злая и презрительная карикатура на реальную одиозную личность, случайно оказавшуюся в зелёной Бельвуарской долине и затаившую злобу против её хозяев.