Игра по крупному

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Был уже, — ответил Володя. — Недавно был.

— Видно, плохо встречали, — сказал Гоша, нахмурившись. — У нас не у всех гостеприимство на высоте.

— Я прилетел обычным рейсом, — сказал Во­лодя, приходя в себя. — Никто не встречал...

— На наших мусоров это похоже, — продол­жал хмуриться Гоша. — Только почему я об этом ни черта не слышал?

— Так ведь я не по вашему делу прилетал, — сказал Володя, и окружающим это почему-то по­нравилось.

— А сейчас, может, по нашему?

— Заткнитесь, а! — с чувством сказал Гоша. —

Умники, мать вашу так... Ты сейчас можешь мне сказать, какого хрена прилетал тогда из Москвы, когда там своих ментов хватает?

— Вы же сами говорили, что могу не отве­чать, — сказал Володя, глядя на подаренную шапку. — Что у меня может быть следственная тайна.

— Смотря от кого! — воскликнул кто-то сзади.

— Помолчи, Конопля, — поморщился Гоша. — Не имеет права человек говорить, что ж теперь... Заставить я его не могу, а то получается, будто шапку ему подарил, так вроде он мне те­перь по гроб жизни обязан... Я, Вова, — он поло­жил руку на плечо Володи, — чтоб ты знал, уже столько вашего брата купил и перекупил, что даже скучно стало. До чего ж вы все продажные. Вот так смотрю на иного, как сейчас на тебя, а сам думаю: купить его, что ли? Да вроде пока без надобности. Или все-таки купить? Вдруг в хозяй­стве сгодится...

Попутчики ржали, хватаясь за бока, мотая го­ловами. Что-то злобное было в этом залихват­ском смехе.

Хозяин же не смеялся, сидел как каменный, и в его глазах по-прежнему стояла тоска.

— Значит, не по мою душу туда летишь? — спросил он Фрязина, когда смех умолк. — А то вот он я, вяжи меня, коли нужен.

Володя пожал плечами, улыбнулся и решил сказать тост. Протянул стакан Гоше.

— Ого! — удивился тот. — Во вкус входишь?

— Вы все... — запинаясь, начал Володя, — очень хорошие, хочется думать, люди...

Он чувствовал, что говорит не то. Но не мог не сказать о том, что всем людям, которых он встречал и встречает где бы то ни было, он желает одного — не встречаться с ним в своем кабинете в качестве подследственных...

— А зачем нам встречаться в твоем кабине­те, — сказал Гоша, — если мы все очень хоро­шие?

— Вот я и хотел сказать... — наморщил лоб Володя. — А вы меня сбили. Что не хочу никого из вас видеть у себя на допросе...

— Постараемся, — хмыкнул Русый-стар­ший. — Постараемся, не страдай.

— Или откупимся! — выкрикнул Русый-млад­ ший под общий хохот.

— Ну вот, Конопля, а ты не хотел его брать! — сказал кто-то из полутьмы салона. — Не все же в сику резаться, похохмить тоже охота!

— Прямо Петросян! Или Задорнов!

— Это кто? — спросил Гоша.

— Ну мы еще на сходку их звали по случаю открытия... уж не помню чего, — сказал Коноплев. — На презентацию. И он нам читал, какие американцы дураки против наших... Тоже ржачка была.

— Так вот и живем, — сказал Гоша Володе. — От жрачки к спячке, от спячки к жрачке, а иног­да — к ржачке... А время бежит куда-то. Вот ты, интеллигент, знаешь, чем его остановить? Нет? А я знаю. С Ленкой Томилиной,

тогда еще Башкирцевой она была, ночку проведешь — и будто время на неделю остановилось. Веришь? А теперь кто мне его останавливать будет? Вот слушай ме­ня, — он наклонился к Фрязину. — Найди мне, кто Ленку замочил. Никаких денег не пожалею. Ты понял меня? На вот, еще выпей, все поймешь.

— Мне достаточно... — с трудом сказал Воло­дя, закрывая глаза.

— Счас сблюет, — сказал Русый-старший. — Тимур, отведи его в клозет.

Кто-то сильный, огромный, как скала, под­нялся из полутьмы, где до этого были неразличи­мы лица, взял Володю Фрязина за шиворот и повел в глубь салона.

— Осторожно, Тимур, — сказал Коноплев. — Не сломай ему чего-нибудь. Он еще пригодится.

Мне никогда не было так плохо, думал Воло­дя. И так холодно. Почему здесь не топят? У меня теперь новая шапка... Вячеслав Иванович спро­сит: откуда? Что я ему скажу? А прямо так и скажу. Потенциальный подследственный пода­рил. Ну тот самый, к кому сходятся все связи тех, кто убит или еще жив. Всех этих «генералов» от нефти... Раньше были от инфантерии, теперь от нефти... Кстати, почему я так легко перемещаюсь в пространстве? Почти лечу... Или это меня несут на руках? Чего ради? Ведь меня жутко мутит, я могу не дотерпеть до туалета...

— А где здесь туалет? — спросил Володя того, кто держал его за воротник, и вдруг явственно увидел маленькие светлые глазки под опущенны­ми бровями, низкий лоб, жесткую с сединой ще­тину и почти полное отсутствие шеи.

Незнакомец, его звали Тимур, держал его за шиворот в подвешенном состоянии. Не сломай ему что-нибудь, сказал кто-то. А он может сло­мать... и тут Володя отключился.

Утром он пришел в себя, когда уже сели. Сквозь иллюминатор светило морозное солнце. Над ним стояли Гоша и Коноплев.

— Ну ты хорош! — говорил Гоша, хлопая его по плечу. — Давно не пил? Или вообще никогда?

— Водка несвежая попалась! — сказал Коноплев.

— И ведь шубу моему Тимуру облевал, — сказал Гоша. — Вот он тебе ее и подарил, — он кивнул на груду желто-серого меха, лежащего возле ног Володи. — Почистишь, будет как новая. Что смотришь? Осквернил ты ее, понял? Он теперь носить ее не сможет. Аллах ему не позволяет. Ты еще спал, а он уже с ходу выпрыг­нул, только трап подали. В город поехал другую покупать. Хорош ты вчера был, нечего сказать. А уж наговорил всего... Все как на духу! Но мы понимаем. Все между нами — намертво. Верно, Конопля?

— Ну! — поддакнул Коноплев.

— В общем, надевай — и поехали. Нельзя экипаж держать. Им назад лететь. А мы растол­кать тебя не могли. Поехали, говорю! В городе заедем в химчистку, там при тебе почистят.

— Я ее не возьму, — сказал Володя. — Я свое пальто надену... Где мое пальто?

— Там же, где и шапка, — ответил Гоша. — Выбросили. Где-нибудь на елке красуется или в болоте, километрах в тридцати отсюда...

Они смеялись, глядя на его растерянное лицо.