Игра по-крупному
Шрифт:
В браке, который Фирсов позднее рассматривал как несчастный случай, он просостоял три месяца. Несчастный случай. Но с неожиданным продолжением.
Пухленькая, голубоглазая, с русалочьими волосами по узким плечам -- Ирина. Месяц знакомства -- свадьба. Пятый, последний курс. Она на год моложе, учится в Технологическом на химика. Белые ночи с горьковатым запахом тополиных листьев и благоуханием рыночной сирени. Живут то на Петроградской, принимая друзей, то безумствуют в квартире ее родителей на Будапештской. Тесть с тещей на даче в Шувалове. Игорь у нее второй, она у него -- номинально третья. Реально -- первая женщина, соитие с которой не
В июле Фирсов едет со стройотрядом в Венгрию -- Ирина долго целуется с ним на платформе, ревниво оглядывает девчонок в новеньких брезентовых куртках, грозит мужу пальцем и напоминает, что надо привезти. Она будет жить с родителями и братом-школьником на даче. Ждать. У нее летняя практика на фарфоровом заводе имени Ломоносова. Месяц пролетит быстро, и двадцатого августа, в день возвращения Игоря, они отметят свой первый маленький юбилей -- три месяца свадьбы.
Стройотряд возвратили в Союз пятнадцатого -- что-то напутали комсомольские начальники, и Фирсов, взяв у Варшавского вокзала такси, покатил с двумя чемоданами по утреннему городу на Петроградскую. Доспит, приведет себя в порядок, разберет подарки и нагрянет в Шувалове.
Квартира безмолвствовала. Игорь проскрипел паркетом коридора, поставил у вешалки чемоданы и, прежде чем отпереть комнату, включил свет и пошел к туалету. И в тот же миг сзади раздались быстрые шаги. Игорь обернулся и увидел мужчину, который вышел из его -- сомнений не могло быть!
– - комнаты и, хлопнув входной дверью, скрылся на лестнице. Мелькнула догадка: Ирина сдала на лето комнату или разместила в ней приезжих родственников...
– - Эй!
– - стараясь ступать неслышно, выскочил на площадку Игорь.
– - Вы кто?..
Мужчина, не удостоив его ответом и даже не подняв головы, в чечеточном ритме сбежал на пятый этаж.
– - Стой!
– - перегнулся через перила Игорь.
Мужчина, выкривляя ноги, уже прыгал через ступеньки. Темно-синий костюм с галстуком, складной зонтик в руке. Лет тридцати пяти... Вор? Не похоже...
С заколотившимся в горле сердцем Игорь вернулся в квартиру и осторожно толкнул дверь в свою комнату.
На разобранном диване спала у стенки Ирина. Ее выходное васильковое платье было брошено на спинку стула. Туфли на высоких каблуках обессиленно развалились на коврике. Тускло блестели подковки. Ирина спала на животе, и было видно, что она без рубашки.
Главное -- не волноваться, успокаивал себя Фирсов, Спокойно, спокойно.
Он внес в комнату чемоданы и шумно поставил их у окна.
Ирина зашевелилась и оторвала от подушки голову:
– - Ты?..
– - На сонном лице мелькнул испуг.
– - Откуда?..
– - Оттуда, -- спокойно сказал Игорь, со значением оглядывая стул с платьем, туфли у дивана и сам диван со второй, измятой подушкой.
– - Только что приехал...
Ирина неохотно села на постели и натянула одеяло до подбородка. Лицо ее стало безразличным. Она молчала.
– - Ну, как съездил?
– - спросила наконец.
– - Нормально, -- сказал Игорь и опустился на стул, Ему стало казаться, что все это происходит не с ним. Нет, с ним, но только он видит себя со стороны. Он странно отчетливо видел себя сидящим за столом в новых расклешенных джинсах, вельветовых туфлях и рубашке с газетными оттисками. Вот, оказывается, как это случается.
– - Ну а как ты тут?
– - Я?..
– - Она тряхнула головой,
– - Как видишь. Сколько времени?
– - Шесть.
– - Игорь поднялся и не спеша пошел к двери.
– - Без пяти шесть.
Ирина исподлобья смотрела ему вслед. Кто-то спозаранку копошился в кладовке. Игорь зашел в туалет. Спустил воду, постоял, дожидаясь пока перестанет сипеть бачок, и вышел. Погасил свет. Зашел в ванную. Ополоснул лицо. Вытерся чужим полотенцем. Вернулся в комнату.
Ирина торопливо натягивала через голову платье. Мелькнула белая полоска трусиков, платье легло, и Ирина, застегнув на боку молнию, выжидающе глянула на Игоря.
– - Ну, здравствуй...
– - Здравствуй, -- равнодушно рек Игорь. Ирина с растерянной ухмылкой смотрела на мужа. -- Загорел... Похудел.
– - Она подошла к нему и положила руку на плечо. Игорь с ненавистью посмотрел ей в лицо и с силой оттолкнул от себя. Ирина отлетела на диван, вскользь тюкнув головой стенку.
Какое-то время она лежала зажмурившись, пережидая боль. Фирсов, стиснув зубы, вытряхивал из ящиков секретера бумаги.
– - Ну ладно, -- безразличным голосом сказала Ирка и открыла глаза.
– - Ладно...
Игорь нашел свидетельство о браке, разорвал его на четыре части и бросил на стол. Снял с пальца обручальное кольцо и положил сверху.
– - Прощай!
Ирина не ответила. Совсем чужой человек смотрел на Игоря; совсем.
Она уткнулась лицом в подушку и замерла.
Игорь вышел.
Когда он через несколько дней приехал на Петроградскую, то обнаружил комнату в полном порядке: стол был чист, диван собран, пол подметен, а секретер, из которого он в тихом гневе метал бумаги, прибран и закрыт. Вещи из чемоданов -- за некоторым изъятием -- были аккуратно разложены по полкам шкафа или висели на плечиках. Исчезли, правда, новые постельные принадлежности и хрустально-фарфоровая дребедень, которой принято одаривать молодоженов со словами: "Любовь вам да совет!", но этот безобидный для себя убыток Игорь заметил много позднее. Комната была чиста и скучна как гостиничный номер. Игорь походил по ней, надеясь обнаружить записку или конверт с письмом, но желто-соломенные плоскости мебели, где могло бы лежать последнее послание бывшей жены, светились унылой пустотой. Игорь прилег на диван, не снимая ботинок, но тут же поднялся -- ему показалось, что от обивки пахнет Ириниными духами "Быть может". Пересел в кресло. Но и там пахло какой-то парфюмерией.
Он отворил оба окна, закурил и вновь прошелся по комнате. Ветер лениво заигрывал со шторами. Игорь подошел к настенному зеркалу. Хмурое осунувшееся лицо, потемневший ворот рубашки, тоска в глазах -- дело дрянь. Такие физиономии бывают, наверное, у висельников за пять минут до петли. Открыл столешницу секретера, посидел, трогая авторучки в бронзовой карандашнице. Глянул на листок бумаги с планами на лето, но не читалось. Порвал, бросил на пол -- какие теперь планы... Сунул окурок в пепельницу, примял. Забыть! Надо забыть ее начисто! И радоваться, что это случилось сейчас, а не позднее. Забыть. Забыться... Встать, встряхнуться, собрать чистое белье и -- в баню. В баню на Большую Пушкарскую! Напариться, намыться до скрипа кожи, послушать словоохотливых мужиков в раздевалке, когда они уже сидят на лавках с запотевшими зеркалами и потягивают из бутылок пиво, постричься, побриться в тамошней парикмахерской, а потом взять водки и отправиться в "Пушкарь", где тяжелые, сужающиеся кверху глиняные кружки, и где гуляют сейчас студенты в стройотрядовских робах, залепленных надписями и значками. В баню!..