Игра с огнем
Шрифт:
— Но, мама, скажи, неужели ты даже в самом начале не любила отца?
— Я дважды встретилась с Виктором, он сделал мне предложение. Я над этим посмеялась и больше о нем не думала. В то время я была влюблена в молодого ирландца с изумительными ресницами и темпераментом, соответствующим чертам его лица. На следующий день после сделанного мне предложения твой дедушка сказал мне:
— Молодой Гордон хочет жениться на тебе. Я считаю его очень подходящим, он из хорошей семьи, я знал его отца. Поэтому думаю, моя девочка, что у нас не будет лишних разговоров на эту тему.
Всю ночь я проплакала, но этим все и кончилось.
Поженились, мне было только двадцать лет.
Когда родилась Нико, началось охлаждение твоего отца ко мне. Оно росло по мере того, как родились ты и Сильвестр.
Вот, дарлинг, вся история моего брака.
Клое села на диван; обняв Сенту, она нежно гладила ее волосы.
— Дарлинг, ты живешь в другое время, ты имеешь свое мнение.
— Мне кажется, что ты смешиваешь дружбу мужчины и женщины с развратом. Именно то, что они заранее обо всем говорят друг с другом, свидетельствует о серьезном отношении к браку и их старании избежать всего, что может угрожать его прочности. Только откровенность…
Спустя мгновение, она совершенно неожиданно прибавила:
— Из всех людей, которых я встречала за последнее время, Мики Торрес кажется мне единственным, у кого есть романтическая жилка.
Глава XXIV
Когда Сара ввела Чарльза в гостиную, там никого не было. Он сел и начал терпеливо ждать. Он вооружился терпением в ожидании, пока Сента даст свое согласие.
Вошла Сента, в руках у нее был букет прекрасных хризантем.
Чарльз поднялся навстречу Сенте, приветствуя ее:
— Наконец-то!
Он обладал приятным даром создавать всюду, где бы он ни был, атмосферу веселья и уюта. Сента сама удивилась охватившему ее чувству радости при виде Чарльза. Внешний вид его был все так же привлекателен.
— Рады ли вы видеть меня?
— Очень.
— Помните ли вы наш последний безнравственный разговор? — И более серьезным тоном продолжал: — Сента, дарлинг, я знаю, что был отвратителен. Когда я вспоминаю тот вечер, мне не верится, что я мог позволить себе говорить вам такие слова.
Привычным ему жестом раздражения он стал приглаживать волосы.
— Сента, скажите по правде, что вы тогда думали?
— Я знала, что вы не из тех людей, которые женятся, мое тщеславие было оскорблено. Я не хочу, чтобы вы считали меня человеком мелкого пошиба.
— Сента, дарлинг, после того разговора я уехал в Испанию. Путешествие отрезвило меня. Тогда я начал серьезно задумываться. Чувствуя вас вблизи себя, я не мог спокойно думать, но там мне стало совестно и понятно, насколько я был груб. Сента, будьте моей женой, мы будем счастливы. Я не могу сказать вам, насколько чувствую себя одиноким без вас, насколько моя душа стремится к вам. Дарлинг, милая, дорогая, будьте моей женой, быть может, наш союз окажется прочным!
Сенте странно было видеть Чарльза покорным и унижающимся.
— О, дарлинг, я не знаю…
— Я буду ждать, сколько вы захотите, позвольте мне
Он поцеловал ее, но в поцелуе не было ни чувственности, ни страсти.
Они не заметили, как вошла Клое и зажгла свет. Когда она заговорила, Чарльз вскочил. Он очень понравился Клое. Вносимый им приятный тон волновал Сенту больше, чем его поцелуи, показывая ей, как легко он переходит от одного настроения к другому и как быстро воспринимает малейшее переживание. Жизнь для Чарльза была не тяжким бременем, а легкой прогулкой с самыми приятными ощущениями. Глядя на него, элегантного, жизнерадостного, с приятными манерами, Сента спрашивала себя:
«Быть может, он и прав, и мне следует быть его женой. Когда я выйду за него замуж, моя жизнь будет очень легкой и приятной».
Они вместе пообедали в ресторане и весело провели вечер, а когда возвращались в Кемпден-Хилль, то все в жизни казалось таким ясным, понятным и несложным. Чарльз спросил:
— А где Мики?
Сента рассказала о Мики.
Чарльз предложил поехать к Мики, чтобы обрадовать его неожиданным приятным сюрпризом. Сента сомневалась, согласиться ли ей, так как она не хотела встречаться с Мики в обществе Чарльза, внешний вид которого являлся таким резким контрастом милому труженику. Чарльз продолжал ее весело уговаривать:
— Поездка туда прекрасно заполнит наш день, а вечером мы пойдем в оперетту.
Ему не приходило в голову, что Сента может не согласиться. Условившись заехать за ней на следующий день в 12 часов, он на прощание поцеловал ее, предварительно спросив: «Можно?»
Лежа в постели, Сента задумалась над предложением Чарльза. Выйти за него замуж… Быть его женой… Не значит ли это перестать испытывать ту страсть, которая является единственным, связующим их, звеном? Почему все так быстро кончается? Что будет делать Сента, если не выйдет за него замуж? Ведь Мики она тоже не любит, может быть, потому, что он никогда не заставлял ее любить себя. Он казался ей каким-то невидимым, неощутимым призраком.
. . . . . . . . . .
На следующий день Чарльз заехал в условленный час, и они отправились к Мики.
Была прекрасная тихая погода.
— Думали ли вы о нашем разговоре?
— Я не спала всю ночь.
Чарльз обнял ее одной рукой.
— Какая вы худенькая! — В голосе его была нотка собственника.
Возлюбленного, умолявшего ее вчера у горевшего камина, больше не было. Его заменил прежний самодовольный Чарльз, весь облик которого говорил о его уверенности, что «все будет в порядке».
— Беби, зажгите мне папиросу и расскажите, какие у вас новости?
Чарльз был из тех людей, которым постоянно нужны «новости», что-нибудь, что могло бы развлечь их мысли, не требуя усилий.
Сента сказала, что у нее нет никаких новостей, так как знала, что его совершенно не интересуют ни ее работа, ни ее книга. Чарльз откровенно признавался в своем полном невежестве в литературных вопросах.
— По-видимому, Сильвестр и Джорджи хорошо живут, — заметил он, — они избрали правильный путь. Все мы должны жить так, как они — не думая о будущем.