Игра с огнем
Шрифт:
— Да, пожалуй, — хмуро согласился Мики.
Сидя на поломанном колесе, он смотрел на дождь, льющий беспрерывными потоками.
— Столько месяцев быть вблизи Сенты и не догадываться о своей любви к ней!
Позевывая от скуки, он встал. Сид посмотрел на него.
— Так как сегодня, по-видимому, никто не захочет нанять этот автомобиль, имея такую же возможность сделать это гораздо ближе, я предлагаю вам поехать в Лондон, хотите?
— Не знаю, может быть.
— На вашем месте я сделал бы это.
— Что сделал бы? — спросил Мики.
— Поехал бы развлечься. Слушайте, поезжайте, предложите ей где-нибудь пообедать,
Проходивший почтальон вручил Мики два письма, из которых одно оказалось каким-то счетом, который он бросил на пол. Сид заметил:
— Спокойствие, спокойствие, молодой человек. — Но минуту спустя, глядя на дико пляшущую перед ним фигуру, он решил, что Мики сошел с ума. Глаза Мики сверкали. Из его уст раздавались какие-то бессвязные звуки, слова и целые фразы. Когда, наконец, Сиду удалось уловить слово «авто», он сказал «да» и прибавил: «Возьмите его», стараясь говорить с ним так осторожно, как говорят с сумасшедшим или малым ребенком. Мики перестал прыгать и, размахивая письмом перед лицом Сида, смеялся до тех пор, пока тот, наконец, не подбежал к нему и не вырвал письмо из его рук. Прочитав письмо несколько раз, Сид возвратил его Мики. Лицо Сида расплылось в улыбку, растянувшую его рот до ушей. Он посмотрел на Мики, как смотрят на божество. Мики когда-то настоял на покупке другого гаража. Сид боялся покупать такой большой участок земли, теперь же общество железных дорог собиралось построить в этом месте новую ветку, и они должны были получить отступную плату в десятикратном размере. Таким образом им удастся оплатить аренду и все то, что необходимо, чтобы, соединив оба гаража, превратить их дело в крупное предприятие.
За секунду Мики оказался в своей комнате, написал ответ и вернулся вниз.
— Я захвачу его в город, — коротко бросил он, — приготовьте авто, пока я оденусь.
Он горел от нетерпения скорее быть в дороге, скорее оказаться в Лондоне.
Какое счастье — дождь такой сильный, что дороги достаточно пустынны для всякого желающего ехать с максимальной скоростью. Проезжаемые им окрестные городки и деревни мелькали мимо, как черные точки.
Сара открыла Мики дверь.
— Она дома, одна? — спросил Мики.
Небо было благосклонно: Сента совершенно одна сидела в гостиной у камина в удобном кресле, откинув голову на подушки. Она не слышала, как Мики открыл и закрыл дверь, и, прежде чем она успела понять, кто вошел, он уже был перед ней на коленях, обхватив ее обеими руками. Его молодое, полное страсти лицо, сохранявшее еще запах ветра и дождя, бивших в открытые окна автомобиля, было так близко прижато к лицу Сенты, что когда он говорил, его дыхание пробегало между ее раскрытых губ.
— Сента, очаровательная, возлюбленная, вы можете продолжать писать ваши чудные книги и делать все, что вам угодно, но только вы будете моей. Вы должны… я буду любить вас каждым дыханием. Я научу вас любить, если вы скажете, что не умеете, — губы его почти касались ее губ. — Но, Сента, вы умеете, вы умеете… — шептал он и она чувствовала, как его холодные пальцы заставляли ее голову все больше и больше склоняться к нему.
— Вы должны… — и губы их слились.
Он целовал ее до тех пор, пока весь мир не был охвачен пламенем, и только они одни, уста к устам, существовали во вселенной.
Ей казалось, что голос Мики раздался где-то вдали.
— О, Сента, неужели?
Она не
— Мы можем пожениться завтра, когда хотите, завтра будет чудесно, вы моя навсегда, я ваш… Сента, скажите хоть одно слово, я должен слышать ваш голос. — Она сделала легкое движение, но он не отпускал ее. Тогда она широко раскрыла глаза и нежно улыбнулась ему.
— Кажется… я люблю вас.
— Кажется? — дрожащими пальцами он обводил контуры ее лица, каждая черта которого казалась ему необыкновенным чудом.
— Тогда я хочу научить вас говорить мне — «Я вас люблю».
С той страстной близостью, которая умеет быть грубой и вместе с тем бесконечно нежной, он привлек ее еще ближе к себе.
— О, Сента, вам только кажется? Неужели вы не понимаете, не чувствуете, что значит любить, что значит обменяться со своим возлюбленным словами страсти, захватывающей дыхание? Скажите — только вы, я и зимний вечер об этом услышит. Я сохраню тайну в моей душе, и никто об этом не узнает. Но я не в силах не слышать вашего голоса.
Сента с трудом шептала о чем-то, о невозможности говорить, и вновь эти ненасытные обожающие губы прижались к ее устам, ласкали ее шею, лицо, щеки, лоб, желая впитать все ее очарование. Измученная его страстью и любовью и ощущая трепет каждого его нерва, Сента чувствовала, что она действительно любит Мики, что не только его обожание охватило ее, но что она действительно любит этого нового, властного Мики, молодость его чувства и силу его экстаза. Его молодость взывала к ней, будила ее.
В их сердцах, погребенных под пеплом военных страданий, вновь зацветала весна.
— Я не хочу успокоиться, я не хочу ждать! Но, дарлинг, я хочу вам сказать кое-что, о чем вы сами меня просили…
— Я слышал об этом от вашего сердца — оно мне это сказало.
Несколько мгновений он простоял у ее ног, успокоенный нежными прикосновениями ее рук.
— Мы поженимся, как только сможем. Мы будем представлять благородное зрелище двух молодых существ, каждый из которых занят своим делом. Надеюсь, миссис Торрес, вы не перестанете работать и писать, надеюсь, вы не дадите хозяйственным заботам заглушить в вас чудесный поэтический дар? А мистер Торрес будет продолжать плавать в различных маслах, набивать себе шишки, испытывая разные машины, и пахнуть парафином, как это было до сих пор. Не правда ли, чудесная картина полного семейного благополучия? — Он умолк. Сента смеялась, и вновь охваченный страстью, он шептал:
— Неужели правда, о дорогая, неужели?
— Посмотрите на меня, — сказала Сента.
Он поднял голову и увидел в ее глазах нежность и в отблеске своей страсти ее любовь к нему.
— Вы довольны?
— Доволен и счастлив сверх меры, — ответил Мики, вновь положив голову в ее мягкие объятия.
Возвращаясь домой под все еще льющим дождем, он распевал громким голосом, не имея сил сдержать радость души. Хотя он был один, он разговаривал и делился с единственными своими спутниками — ветром, дождем и тучами рассказами о поцелуях и объятиях его возлюбленной, его прекраснейшей Сенты. Он был так неопытен в сладостных вопросах любви.