Игра с отчаянием
Шрифт:
От звука её голоса Марти встрепенулся, вырванный из собственных мрачных мыслей, и, подняв голову, торопливо махнул рукой.
— А-а, не бери в голову! — рассеянно ответил он, видимо, не до конца отделавшись от своих размышлений. Однако спустя пару секунд складка между его бровей разгладилась, и он уже выглядел как обычно беспечно, когда спрашивал: — И вообще, Хитаги, я спрошу в очередной раз: почему ты никак не избавишься от этого “-сан” и не начнёшь называть меня так, как полагается друзьям? Сама же предложила дружить.
Хитаги на это выпрямилась
— Марти-сан, — начала она, — вот ты выучил японский язык, а культуру так и не удосужился усвоить до конца. У тебя в голове, видимо, никак не укладывается, что в Японии нельзя говорить без гонорификов — всех этих “-сан”, “-кун”, “-тян” и прочих — если ты не хочешь прослыть грубияном. Возможно, тебе это прощается как обаятельному иностранцу с красивыми глазами, правильной речью и хорошим произношением, — на этих словах Марти не сдержал усмешки, а Хитаги продолжала: — Но для тех, кто является частью этой культуры, подобное пренебрежение — непозволительная роскошь, которую могут позволить себе совсем немногие…
— А что ж ты мистера Дэймона не называешь тогда “братик” или “брат Дэймон”, а просто зовёшь “Дей”? — не упустил возможности поддеть её Марти.
Хитаги закатила глаза.
— Ну ты сравнил, Марти-сан! — проворчала она. — Только не говори мне, что не видишь разницу между семьёй и обществом.
Марти вздрогнул и едва не помрачнел вновь, но на этот раз гораздо быстрее взял себя в руки и, откинувшись назад, расслабленно заметил:
— И всё равно мне кажется, что где-то в твоих рассуждениях закрались двойные стандарты. Хотя дело твоё, конечно… — он покачал головой и усмехнулся.
Хитаги пожала плечами. Они оба прекрасно понимали истинную причину, по которой она отказывается перестать использовать гонорифики по отношению к Марти, но всё-таки упорно не озвучивали её прямо — для них это была игра, кто первый признает реальные мотивы своих поступков, и ни одному из них упрямство не позволяло просто так сдаться. Именно поэтому сейчас Хитаги, вместо того, чтобы просто сказать, что она делает это ради удовольствия от недовольного вида друга, развела руками и спокойно заявила:
— Ну да, такая вот я — двойственная во многих отношениях! Хотя-а-а… — Внезапно на её губах заиграла хитрая улыбка, и Марти заподозрил что-то неладное. А Хитаги уже беспечно продолжала: — Если тебе так хочется, чтобы я обращалась к тебе, как к другу, я могу называть тебя “Марти-кун”!
Услышав это, Марти невольно вздрогнул и шокированно воззрился на Хитаги, даже побледнев. От кого-от кого, а от неё он такого удара уж точно не ожидал. Несколько мгновений он смотрел на улыбающуюся подругу, не в состоянии вымолвить и слова, а затем наконец неуверенно обратился к ней:
— Х-хитаги? Ты, это, может, не стоит?
— А знаешь, — продолжала она, возведя глаза к потолку и приложив палец к губам, при этом совершенно не обращая внимания на тихое возражение собеседника, — друзья часто обращаются друг к другу совсем неформально. Может, нашим
Марти поперхнулся. Ему казалось, что она не сможет шокировать его больше, но, похоже, это был не предел. Видя, как она загорелась, Марти подался вперёд и замахал руками.
— Не надо, Хитаги! — даже как-то испуганно воскликнул он. — Прошу, прекрати издеваться над моим именем!
Но Хитаги уже вошла во вкус: она хлопнула в ладоши и, глядя на Марти с широкой улыбкой и горящими энтузиазмом глазами предложила:
— О, а как насчёт дружеского прозвища — Мару-тян!
Марти отпрянул, как от огня, и его губы задрожали в нервической улыбке. Видя его реакцию, Хитаги ухмыльнулась и с наслаждением повторила:
— Да, Мару-тян — очень милое прозвище для тебя, Ма… ру-тян.
Марти передёрнуло, он в ужасе закрыл лицо руками и страдальчески простонал:
— No, no, God, please, no! Stop that, Hitagi! — Он поднял на неё полный муки взгляд и взмолился: — Пожалуйста, не надо больше! Я согласен на это чёртово “-сан”, только останови эти издевательства над моим именем!
Хитаги хихикнула в кулак, а затем тепло улыбнулась и проговорила:
— Хорошо-хорошо, больше не буду… Марти-сан.
Марти благодарно взглянул на неё. Впервые за время пребывания в академии… нет, впервые с тех пор, как он переехал в Японию, ему было настолько приятно услышать подобное обращение к себе. “Ещё бы, после всех этих коверканий!” — подумал он, содрогаясь от воспоминаний о тех предложениях, которые только что делала ему Хитаги.
Та же тем временем взяла в руку свою чашку с чаем, прикрыла глаза и, отпив немного, спокойно заметила:
— Что до меня, то меня совершенно устраивает любое обращение ко мне, лишь бы было ясно, что говорят со мной — хоть Хит-тян, хоть товарищ Хина.
Марти криво усмехнулся.
— Tvarshtch? — растерянно переспросил он, старательно имитируя произношение Хитаги, пусть и не добился в этом особого успеха. — Это где так говорят? Где-то в Польше или Чехии?
Хитаги слегка улыбнулась.
— Ну-у, так, на самом деле, вроде, уже лет двадцать там не говорят, но вообще это было обращение друг к другу в Советской России.
— А-а, вот как… — понимающе протянул Марти, а затем пожал плечами. — Что ж, ясно. У меня, кажется, то ли бабушка, то ли прабабушка по маминой линии иммигрировала в Англию после развала СССР.
Хитаги удивлённо моргнула, а затем буквально просияла и, подавшись вперёд, с нескрываемым интересом спросила:
— О-о, так ты не стопроцентный британец, получается?
Марти со смущённой усмешкой почесал затылок.
— Well… Actually, I’m not… — начал он. — Но я всю жизнь до пятнадцати лет прожил в Англии, привык к звукам английской речи, впитал в себя английский менталитет, так что, думаю, по духу я всё-таки англичанин. Хотя я немного умею ругаться по-русски, пусть и для русского человека это наверняка будет звучать не лучше, чем для меня — “Gutto” мисс Эрики.