Игра с отчаянием

Ruby Battler

Кано нервно сглотнул и устремил взгляд себе под ноги. Богатая фантазия уже сыграла с ним злую шутку: когда он попытался вглядеться во тьму, ему показалось, что в ответ его изучали пугающие красные глаза, а в ушах отдался рык. “Красный — цвет героев”, — всегда говорила ему сестра. Кано грустно усмехнулся. “Не в этот раз, сестрёнка…”

Уже на суде он окончательно избавился от маски-улыбки, но даже тут зачем-то продолжал скрывать свои настоящие эмоции. Только теперь он упорно не показывал страх. Хоть на лице Кано почти не отражалось ужаса, ложь выдавали жесты: неуверенные шаги, периодически вздрагивающие плечи, постоянно сжимающиеся и разжимающиеся кулаки.

Его руки были связаны за спиной, и верёвка больно сдавливала запястья, врезаясь в кожу. С каждым шагом от тревоги становилось всё труднее дышать. Грудную клетку словно сдавили невидимые тиски, сжимающие лёгкие.

Наконец, Кано довели до постамента. Ступеньки скрипнули, едва его нога ступила на них. Конструкция выглядела действительно древней и хлипкой, некоторые доски уже провалились.

Вся эта сцена напоминала какую-то средневековую публичную казнь, разве что не было видно привычных орудий наподобие гильотины или виселицы. Что касается палача, то тот уже ждал на месте. Безликий манекен, облачённый в чёрные одежды, тихо стоял возле стола с непонятными инструментами, глядя пустым, гладким лицом на преступника. Кано усадили на колени напротив палача, и он больше не мог сдерживать дрожь, глядя в лицо манекена, безжалостно собирающегося…

А, собственно, что он собирался делать? Палач костлявыми сухими руками взял со стола один из непонятных инструментов. Нарочито медленно, словно бы наслаждаясь ужасом, с каждой секундой нарастающим в сердце его жертвы, он стал подносить этот жуткий предмет к лицу Кано.

Дальше всё было, как в тумане. Сначала Кано чувствовал ужасную пульсацию в висках и заглушающее остальные звуки биение собственного сердца, в голове всё буквально кричало о предстоящей опасности, тело била крупная дрожь; потом был ужасный лязг металла, и боль. Эта боль заслонила всё поле зрения красной пульсирующей пеленой, и даже смотреть было больно, так что Кано зажмурился. Во рту чувствовался металлический привкус, и Кано не мог понять — то ли это был вкус того непонятного инструмента, то ли его собственной крови.

Последняя догадка подтвердилась самым неприятным образом, когда кровь стала стекать по горлу, и Кано закашлялся. От боли он буквально согнулся пополам, и когда он открыл глаза, он увидел не те манекены, которые держали его во время “процедуры” или палача — в какой-то момент они просто исчезли с места казни; нет, он увидел нечто гораздо, гораздо хуже…

На гнилых досках, прямо перед Кано, лежал окровавленный язык. Его язык.

Несколько секунд Кано просто в оцепенении глядел на ещё пару мгновений назад часть его тела, теперь жалко и сиротливо лежащую на земле. Наконец, осознание ужаса ситуации постигло его, и он испуганно отшатнулся назад и не сдержал отчаянного крика.

Кано не обратил внимания, но уже некоторое время вокруг него, повсеместно во тьме, горели тысячи красных глаз. Крик жертвы послужил им сигналом, и в небольшой освещённый участок вступило несколько огромных волков, в предвкушении скалящих свои белые зубы. Кано заметил их слишком поздно, чтобы хоть что-то предпринять — и одновременно несколько хищников набросились на беззащитного, покалеченного Супер Лжеца. Больше он никогда не скажет неправды — как, собственно, и чего-либо ещё…

***

Одноклассники были вынуждены с ужасом наблюдать эту жестокую расправу над двумя преступниками. Этих смертей было слишком много для одного раза, и некоторым стоило титанических трудов сдержать рвотные позывы.

Сейчас особенно тяжело пришлось Марибель. Её раздирали собственные чувства горечи

от смерти Ренко и ужаса от жестокости, с которой были наказаны убийца её подруги и Супер Лжец. К тому же, сейчас совершенно некстати разболелась голова: её будто разрывало изнутри, било тысячей маленьких молоточков, и тянуло где-то в затылке. Всё это было слишком для одного раза, и силы покинули Супер Мечтательницу. Ноги больше не держали, сознание куда-то уплыло, и Марибель упала в обморок. К счастью, от падения на пол её успешно спасли вовремя среагировавшие Дэймон и Ёшики, одновременно подхватившие её с обеих сторон.

Хитаги никогда особо не любила эту часть суда — жестокие смерти людей совершенно не радовали. Гораздо больше Супер Азартному игроку нравились моменты раскрытия мотивации, и в этот раз она чувствовала полное удовлетворение, даже довольство своими соперниками и их методами. Эта “партия” оставила бы ей даже приятное впечатление, если бы не внезапная острая боль в голове. Она была настолько резкой, что Хитаги пошатнулась и чудом удержалась на ногах. Сатоши, как единственный стоящий близко человек, поинтересовался, не нужна ли ей помощь, но Хитаги, положив руку на лоб, лишь покачала головой, болезненно хмурясь и кусая губы.

На лицах присутствующих отражалась мрачная сосредоточенность. Пожалуй, всех этих потрясений было слишком много для одного дня. Даже Марти, которого до этого будто ничего не трогало, сейчас казался подавленным — очевидно, его всё ещё тревожило то нечто, недоступное пониманию одноклассников. Стоящий рядом Минато в этот раз также вёл себя не так, как обычно: он зажмурился, словно от боли, и потирал виски.

Всего двое в зале суда не были удручены: торжествующая Эрика, которая с улыбкой оглядывала одноклассников, и Тау. Кукла явно была довольна всем, что сейчас видела перед собой: мрачными, напуганными молодыми людьми, мечтающими лишь об одном — о завершении этого кошмара. На её растянутых чёрно-красных губах играла усмешка. Дэймон с ненавистью косился на довольную мучительницу, гневно хмурясь.

А Хитаги сквозь свою головную боль едва слышно усмехнулась и произнесла:

— Вы снова проиграли, Лжец-сан…

Комментарий к Strange Bird of the Moon, Illusion of the Mysterious Cat

Пора добавлять в шапку ужасы?..

Забавное наблюдение: вторая казнь получила детали от почти каждого фэндома, указанного в шапке.

========== Unknown Flower, Mesmerizing Journey ==========

Дверь с грохотом распахнулась, и Шинтаро от неожиданности вздрогнул.

— Бра-атик, ты ничего не забыл мне рассказать?.. — голос Момо звучал слишком угрожающе, и Шинтаро медленно и боязливо повернулся к младшей сестре. Та с видом разгневанной фурии стояла на пороге его уютной комнаты и сердито поджала губы. По тому, что правую руку она недовольно упёрла в бок, а в вытянутой левой держала телефон, из которого на него глядела коварно ухмыляющаяся Эне, Шинтаро быстро понял, что у него серьёзные проблемы.

— Ты что-то хотела? — промямлил он, стараясь не глядеть сестре в глаза.

Его виноватый вид подействовал на Момо, как красная тряпка на быка, и она мгновенно подскочила к старшему брату и, схватив его одной рукой за грудки, воскликнула:

— А что, зачисление в престижную академию, по-твоему, не стоит разглашения?!

Шинтаро тяжело вздохнул и, злобно косясь на экран телефона, нехотя пробурчал:

— Зачем об этом рассказывать? Я всё равно никуда не поеду…

Момо на такое заявление удивлённо захлопала глазами. Эне, уже переместившаяся в включённый компьютер, протянула: