Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
Вот и что я должен поведать этому долговязому? Теперь-то я понял, почему Меньшиков принял меня за врага - он услышал, как я обращался к пану Чиниге, призывая того вспомнить меня, и сделал соответствующие выводы. Ну и как мне теперь оправдаться? Как заставить поверить в то, что всего лишь хотел отвлечь вражину, пытаясь сохранить себе жизнь? И самое главное, что ответить на первый княжеский вопрос - за каким я вообще поперся к тому гостеприимному костерку? Сказать правду, которая выглядит полным бредом? Я бы на его месте счел такое объяснение издевательством, со всеми
Наконец, с трудом усевшись и переждав приступ головокружения, решаю, что лучший способ оправдаться - наехать на обвинителя.
– Ты бы, Петр Алексеич, подыскал себе денщика посмышленее. Такой и до беды доведет по глупости.
– Сиди, - скомандовал Светлейший, подняв руку ладонью в сторону встрепенувшегося Алексашки, и обратился ко мне: - Говори яснее.
– Если бы за последние сутки я не успел узнать этого парня, - киваю на возмущенного денщика, - то сейчас был бы уверен, что он пытается избавиться от меня из-за припрятанного в лесу золота. Типа, убрать ненужного свидетеля, а самому втихаря заныкать золотишко. Или не так уж ты и прост, и я угадал твои намерения? А, Александр?
Меньшиков буквально задохнулся от нахлынувших на него эмоций. И судя по его, выпученным в негодовании, глазам, среди этих эмоций не было ни одной положительной.
То разевая, то закрывая рот, он медленно встал с кучи веток. Мне стало не по себе и я отчаянно задергал надежно связанными руками.
– Охолони! Охолони, говорю!
– крикнул на денщика князь.
Однако Меньшиков будто не услышал и продолжил медленно надвигаться на меня. Дорогу ему заступил Федор и, положив руки на Алексашкины плечи, молча толкнул его назад. В свет костра выступили двое гвардейцев, готовые выполнить любой приказ Петра Алексеевича, или же Федора.
– Да что ж он такое говорит-то, а? Петр Алексеич, да разе ж я не доказал свою верность? Да разе ж я... Да на кой мне то золото? Я же...
– А ну, сядь да замолчи, властно скомандовал князь, и Алексашка послушно уселся на ворох веток.
– Теперь говори, о каком золоте вы тут собачитесь?
Как я понял, у Меньшикова до сих пор не было времени рассказать о зарытых в снегу золотых монетах. Да оно и понятно, не до того видать было. Слушая его рассказ, жду, что он повернет как-нибудь так, чтобы выставить меня виноватым. Но его рассказ оказывается на удивление правдив и лаконичен.
– Ну вот, обращается к рассказчику князь, дослушав до конца повествования.
– И чего ж по-твоему Дмитрий спасал тебя да бил врагов, ежели он с ними заодно?
– Дык, я же сам слышал...
– Меньшиков озадаченно уставился на меня, будто ища поддержки. Мол, ну сознайся давай, чего тебе стоит?
– Может, развяжете мне руки?
– подаю голос, чувствуя некую разрядку в скопившемся вокруг меня напряжении. Все-таки долговязому нельзя отказать в благоразумии. Не зря он в столь молодом возрасте Светлейшим стал.
Князь кивнул на меня. Кто-то тут же завозился за спиной, сопя распутывая веревку, видать резать пожалел.
Руки действительно затекли и, освободившись,
– Рассказывай, - коротко бросает мне Светлейший, дождавшись, когда я окончательно устроюсь возле костра.
Начинаю рассказывать издалека, с того места, когда Алексашка почуял запах дыма, надеясь по ходу неспешного повествование придумать что-нибудь правдоподобное. По ходу вставляю размышления на тему, что если бы ветерок дул с другой стороны, то мы бы почуяли дым не вражеского костра, а как раз княжеского, и пришли бы куда надо, и не было бы никакого недоразумения.
Дойдя, наконец, до того момента, когда мы подобрались к вражеской стоянке, и так ничего и не придумав, сообщаю, будто увидев, что врагов всего-то с десяток, решил сходу напасть на них. Мол, думал, что Алексашка поддержит меня, и мы, неожиданным наскоком, покрошим их в капусту. Однако когда, пришибив парочку первых попавшихся под руку, заметил, что товарищ, на которого я так надеялся, и не думает нападать на врагов, а позорно ретировался в неизвестном направлении, то понял, что одному мне с эдакой толпой не справиться. Вот и сделал попытку заговорить ихнего главного, имя которого узнал из обращения к нему одного из сидевших у костра. С этого момента я рассказывал чистую правду, а потому повествование пошло более уверенно.
– Ежели вы не напали бы на меня предательски, то можно было бы сообща вернуться, да изничтожить гадов, - сетую, закончив рассказ.
– Их там осталось-то всего ничего. Заодно провизией разжились бы.
– Экий ты храбрец, - то ли с одобрением, то ли с недоверием говорит Федор, так и стоявший рядом. Похоже, это на его ворох веток я приземлился.
– Так говоришь, их там всего с десяток было?
– прищурившись, будто что-то обдумывая, спрашивает князь.
– У костра девять было. Кто-то еще в карауле стоял. Двоих я точно уделал, - о том, что одного из них пристрелил свой же, скромно умалчиваю.
– Караульного Алексашка зарубил, - сообщает князь и переводит взгляд на денщика.
– Верно?
Тот молча кивает.
– Может, стоит наведаться к ним, как считаешь, Федор Савелич?
– обращается Петр Алексеевич к единственному оставшемуся подле него боярину.
– Больно охота мне разузнать, кто они такие, да кем посланы и почто?
– Оно можно, - соглашается тот.
– Только странно, что мало их так.
– Я тоже об этом думал, - поддакиваю боярину, вспоминая свои размышления.
– Возможно, они растянулись вдоль опушки небольшими группами, дабы охватить большую территорию. Но, когда я второй раз на них наткнулся, то не заметил, чтобы кто-то подошел к ним на шум. А выстрел должен был быть далеко слышен.
– Может, не успели?
– предполагает Федор.
– Вряд ли. Я довольно долго по лесу кружил.