Игра теней

Катериничев Петр Владимирович

В одной из экспедиций, куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окончательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только неожиданная выручка спасла нас».

«…И по годам, и по многому другому он был порядочным ребенком».

«Я вырос в сумрачных стенах, душой дитя…» «Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам…»

У каждого есть только одно Отечество.

Пора закрывать томик Лермонтова и заниматься делом. Настоящим. Вот только — что есть настоящее?.. Неоновая надпись «Кока-кола» над памятником Пушкину?

Призывы рыжелысого претендента достроить социализм с человеческим лицом или либерала — стереть Чечню напалмом? Слова полководца всех народов, отмеченного маршальской звездой, о наших мальчиках,

«умирающих с улыбкой»? Правозащитник с тихим голоском, не устающий повторять о «бесчинствах» солдат его Родины?

Разборки с автоматами и гранатометами в центре Москвы, неподалеку от Лубянки — когда бандитов задерживают за… нарушение правил движения, а через два часа… отпускают по ходатайству адвоката?.. Матросы, умирающие от дистрофии на острове Русский, и их «отцы-командиры», открывшие коммерческие фирмы, получившие от Минобороны два миллиарда рублей «на музей воинской славы» на том самом месте, где были заморены голодом служивые… Нападение на маршевую колонну под Шатоем, бойцы которой почему-то оказались без патронов и были просто расстреляны из гранатометов и пулеметов прошлогоднего российского производства — Главное разведывательное управление представило в Минобороны шифротелеграммы с номерами поступающего в Чечню оружия, по которым определить его источник — как телефон справочной службы узнать, но рапорты ГРУ завязли в бумагах без последствий…

Вернее — с последствиями для бойцов в Чечне, оказавшихся беззащитными…

Процветающая Россия, понимаешь…

«В России следуют правилам чести так же строго, как и везде…»

Для меня Лермонтов и Пушкин, Гоголь и Есенин — настоящее. Как только они станут прошлым — Россия исчезнет.

Вот только… Как сказал Александр Сергеевич об одном талантливом поэте и блестящем дипломате, человеке незаурядной храбрости и сильных страстей:

«Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…»

Сегодня мне что-то не работается… Стоит опустить книжку, прикрыть глаза и… по дорожке, усыпанной морским песком, идет девушка. Она босиком, ее фигурка кажется почти невесомой… И цвет волос переменчив… Волны добегают к ее ногам и ласкаются белыми кудлатыми щенками…

Глава 29

…Стройная, порывистая девушка упруго ступает по песку, по самой кромке прибоя…

«Джорджи, ты хотел бы пробежаться по волнам?..»

А ответить он не успевает. Никогда не успевает. Потому что видит громадную темную волну, поднявшуюся вдруг посреди спокойного моря… И эта волна с огромной скоростью летит к берегу… Еще секунда, две — и она обрушится на хрупкую фигурку с тяжестью бездушного механического молота… Он кричит, но крик его не слышен; пытается бежать к ней — и не может сдвинуться с места… Волна приближается и закрывает собой и небо, и солнце… И девичью фигурку, застывшую на песке…

Невероятным усилием он бросает тренированное тело вперед…

Жесткое полушерстяное одеяло измято. Простыни сбиты. Адмирал Макбейн сидит на постели, глотая ртом воздух. В горле сухо и першит, словно от песка, смешанного с солью…

Встает рывком, несколько раз делает глубокий вдох, ходит в ванную, пускает ледяную воду, забирается под душ. Стоит так минуту, две, прогоняя остатки навязчивого сна. Растирается жестким полотенцем. в На кухне заваривает кофе в электрокофеварке, поджаривает на сковородке тост из черного хлеба. Черный хлеб — это великое изобретение русских… Чуть-чуть прижаренный на оливковом или подсолнечном масле, посыпанный крупной здешней солью — он просто произведение кулинарного искусства сам по себе…

Все остальное Макбейну в России нравилось меньше. Он плохо понимал, как русские годами живут в этих клетках, именуемых квартирами, как они выносят замусоренные, пахнущие нечистотами подъезды…

Каждому свое…

В

Москве Макбейн снял три квартиры и постоянно перемещался из одной в другую, нигде не примелькавшись… Сама идея — найти девушку в многомиллионном городе, да еще такую, которая, возможно, изменит и имя и внешность, — была достаточно безумна даже для русского человека, но далеко не безнадежна…

Вспоминая работу Хэлен, Макбейн снова и снова убеждался, что она не разведчик: потоки информации, в которые время от времени и достаточно бессистемно вкладывались «пустышки» или живцы на «крота», оставались нетронутыми, невостребованными… Итак, девушка не работала. Она — просто жила… И притом имела все же какую-то определенную цель. Или просто скрывалась.

От кого?..

«Крыша» у Мака была отличная: частное сыскное агентство. Оно действительно существовало в Алма-Ате, им действительно руководил поволжский немец, находящийся уже почти год в командировке в Штатах… Собственно, отдел Макбейна вычислил этого не очень умелого и очень азартного офицера в отставке — Владимира Генриховича Кейтеля — в одном из закрытых казино Техаса; тот наводил связи с латиноамериканцами по поводу поставок тем стрелкового оружия, от кoтopoгo ломились склады независимого Казахстана…

Бывший офицер исчез тихо, как будто его и не было Для сотрудников маленькой конторы в Алма-Ате он оставался в командировке; зарплата, и довольно высокая выплачивалась регулярно; там появилась даже должность юриста по международной торговле — личный контакт адмирала. Компаньоны — или подельники — офицера устали ждать «гонца» из Штатов, приторговывали со складов по-мелкому; кто-то опалился, кто-то погиб в разборках… «Секьюрити сервис» продолжала существовать, выплачивая небольшой процент местному «папе», некоторые налоги в казну и получив за это репутацию мелкой посреднической «крыши» для Бог знает кого…

* * *

Паспорт у Мака был подлинный, а при обилии гринов выдать москвичам тихую алма-атинскую «крышу» за процветающую многоцелевую контору особого труда не составило… Хотя Макбейн понимал, что найти в Москве человека и притом не подставиться самому — задача сложная, но для профессионала его уровня разрешимая.

Начал он с участковых. Пояснил, что у Елены Владимировны Подгорской скончался в Мюнхене двоюродный престарелый дядюшка-миллионер, который и решил осчастливить далекую родственницу после кончины изрядным количеством стойких немецких марок… То, что он Кейтель, а не Иванов, да еще отслуживший свое в Германии, придавало легенде достоверность. Впрочем, у адмирала сложилось полное впечатление, что, если бы он был по паспорту Нквама Нкрума и утверждал, что ближайший родственник Подгорской — почивший в бозе вождь бушменов, оставивший ей в наследство стадо ручных крокодилов, ему бы все равно поверили. В последние семь лет в России вообще, а в Москве — в особенности, привыкли к чудесам и отвыкли удивляться — по крайней мере, таким мелочам, как негаданное наследство престарелого немецкого маразматика… А если и не верили, то виду не показывали — зачем? Строгий казахстанский немец платит хорошо, всегда авансом, в желаемой валюте… К тому же накопавшему даже с гулькин нос полагалась премия: капитализм, ходить ему конем! Люди старались. Ибо за иные сведения тоже полагалась премия, но уже значительная.

— Живем по заветам Константина Устиновича Черненко — подытожил улыбчивый участковый-старлей, с достоинством укладывая во внутренний карман плотную пачку новеньких российских купюр. Пока Макбейн вспоминал, что упомянутый гражданин был некогда Генсеком ЦК КПСС, оставившим по себе память в виде незатейливого анекдота — «приступил к обязанностям, не приходя в сознание», старлей добавил:

— «Чтобы лучше жить, нужно лучше работать!» Изречение старика на всех заборах висело!

— Я тогда в Берлине служил. Рядом с ракетной частью. Там — другой лозунг был главным: «Наша цель — коммунизм!»