Игра трех королей
Шрифт:
Тот портрет наглой мошенницы, какой он нарисовал себе до встречи с Лорой, не стыковался с тем, кого он увидел. И уж точно не ожидал, что даже удостоверение комиссара не сделает из неё пушистого кролика, как из того же Омера, как из любого, кто не желал привлекать к своему бизнесу полицаев. Потрясающее хладнокровие, чувство собственного достоинства и не потерянное ни на секунду лицо – то, что в глазах Рика действительно достойно уважения и протянутой на прощание руки. Теперь, вновь усевшись в салон «Фольксвагена», он задумался основательно и понял, почему урчала интуиция. Это неправильная выдержка. Специально выращенная, как и у него. Защитный механизм. Только Лора как раз не апатична. Скорее готова расцарапать когтями любую рожу. Сжатая пружина, от которой можно ждать чего угодно.
Одного комиссар Шаттен никак не хотел признавать даже в мыслях: что корично-карим гипнотизирующим глазам оракула верилось
– Кто ты, чёрт возьми, такая, Лора Вебер? – задумчиво спросил он у железного руля, не спеша заводить мотор. Как ни крути, а больше ниточек нет. И тянуть придётся именно за эту.
Глава 3. Благодарение
Шумные сборища в списке самых неприятных для Лоры вещей занимали не последнее место и уж точно входили в почётную десятку после футбола, общественных туалетов и жирных свиных колбасок. Последними сегодня пахло отовсюду, и спасения от копчёного дыма, пивных паров и стойкого сахарного аромата лакрицы не было никакого. Благодарение за урожай 13 . Повод развернуть на ратушной площади настоящее гуляние, с щедрой руки бургомистра сдобренное живой музыкой от студентов в национальных чёрных шапочках с перьями и издевательских зелёных бриджах на подтяжках.
13
Erntedankfest или день благодарения за урожай, национальный и церковный немецкий праздник, который отмечается в первое воскресенье октября. В чем-то аналогичен дню благодарения в США, но празднуется немного иначе.
Шанс поддержать клиентскую базу упускать было глупо. Сегодня на площади хватало и простых наивных фермеров, которые привезли выставить свои достижения из необъятных тыкв с ароматными спелыми яблоками; и пожирающих килограммы зажаристых сосисок с картофельными салатами горожан, радующихся выходному дню; и детей, для которых за смешные центы продавались в лавках любимые сладости: пышные домашние берлинеры 14 с ягодными джемами, яркие мармеладные мишки, леденцы всех возможных форм, десятки видов пирогов и штруделей. Если держаться ближе к ряду со всем этим великолепием, можно хотя бы избежать алкогольного душка, но Лора поставила свой крохотный шатёр как раз таки поближе к выстроенным в высокую башню деревянным бочкам, где тёрся весь её контингент. Проще всего облапошить именно пьянь, и Лоре этого можно было не объяснять. Так что она смело разместила под навесом два низеньких шатких складных столика, на одном из которых разложила побрякушки, а за второй уселась сама с самым что ни на есть таинственным видом, повязав скрученный платок на манер ободка. Хорошо, что Кэтрин помогла дотащить всё это барахло до такси. Сейчас она моталась среди толпы вместе с другими девушками, которые не прочь подзаработать, разнося кружки, и которые совсем не прочь напялить традиционный дирндль 15 : неприлично короткие пышные зелёные юбчонки с передниками, белые чулки с бантами и блузки с пошлыми рюшами, а талию затянуть в ужасающе тесные чёрные корсеты. Кэт, как и её коллеги из числа жриц любви, была профессионалом по разносу пива: прижимая кружки к бесстыдно вываливающейся из корсажа груди, она могла унести до восьми штук разом.
14
Берлинер – ароматный мягкий пончик с сахарной посыпкой.
15
Дирндль – национальная женская немецкая одежда.
Галдёж стоял ужасный. Дудение в трубы от студентов только делало ещё хуже, нисколько не заглушая детских восторженных писков, нетрезвых разговоров и постоянных щелчков от камер туристов. Лора зажгла в своей палатке палочки наг чампа, чтобы хоть немного отвлечься от всего этого кошмара. Прошлой ночью она практически совсем не спала, а сегодня специально не положила с собой в рюкзак малыша Сива, и это вызывало лишнюю тревожность. Зато за несколько часов гуляний удалось состричь с наивных горожан столько деньжат, сколько обычно не удавалось заработать и за месяц. Ради этого можно было потерпеть. Даже товар распродала почти весь, и до следующей посылки от тёти Шаисты придётся самой лепить амулеты из того, что попадётся под руку. Причём в ближайшем магазине, где не обязательно проводить покупки через кассу, а большие карманы всегда помогут унести лишнее.
Лора лениво тасовала колоду, провожая цепким
В серой бетонной комнате так холодно, ужасно холодно. Не греет тонкая чёрная блуза горничной, порванная по шву на плече. Дрожь не унять, соль противно стягивает щёки с размазанной косметикой. На бумажку с криво составленным на эмоциях заявлением капают с носа крупные мокрые капли: она уже не та девочка из школьного туалета, теперь она взрослая, и больше такого не потерпит. Теперь все обидчики будут получать то, что они заслуживают, потому что она гражданка свободной страны и имеет право на защиту. Имеет право больше не молчать.
На столе лежит фуражка полицая, и кажется, что звезда с кокарды своим блеском внушает ей доверие. Болят руки, усыпанные назревающими синяками, ноют колени и жжёт ссадина на скуле. Дрожащими пальцами с обломанными до крови ногтями пододвигает листок на противоположный край стола и прикусывает губу, чтобы постыдно не зарыдать в голос от унижения. У неё никогда не было ни отца, ни мужчины, который мог бы защитить, но теперь, избавившись от чужой опеки, она может довериться человеку в погонах.
– Фрау Вебер. Думаешь, я не вижу, что ты просто очередная охреневшая черномазая потаскушка, решившая подзаработать своими заявлениями? – бумага сминается с хрустом, гулким набатом, бьющим по барабанным перепонкам. Из кобуры полицая вытаскивается табельный пистолет и демонстративно направляется в грудь трясущейся девчушки, всхлипывающей всё громче и отчаянней. – Под стол, обезьянка. Покажи-ка, к чему там тебя пытались принудить. И запомни, блядь, своё место в пищевой цепочке, маленькая шлюха.
Отвести глаза от спин полицаев предельно сложно, реакция Лоры была непроизвольная: напрягшиеся ноги, готовые и бежать, и бить; пульсация в самом позвоночнике. В горле сохло, а солнечные блики рябили, пытаясь укачать и вызвать тошноту от воспоминаний. Похоже, как ни беги, а это не закончится, и всегда в её жизни снова появится самодовольный ублюдок, думающий, что удостоверение даёт право на всё. Например, хватать её и угрожать сломать руку. Сморщившись, будто ей плюнули в лицо, она мотнула головой, пытаясь собраться и доработать день до конца. Переключила внимание на двух девчонок-школьниц, которые стояли неподалёку и с любопытством поглядывали на мрачную тёмно-фиолетовую вывеску за спиной фрау Фредерики. Потенциальные клиентки. Прочистив горло и засучив рукава толстой вязаной кофты, для убедительности побрякав браслетами, Лора им повелительно кивнула, как бы разрешая приблизиться. И когда нерешительные девчонки уже сделали было первый шаг, путь им преградила высокая женская фигура, от которой несло, как от парфюмерного завода.
– Значит, Фредерика? – манерно протянула незнакомка в кричаще алом узком брючном костюме, облепившем точеную талию. Лора на миг опешила, моргая от такого резкого вмешательства в её лёгкий гипноз для школьниц, и скептично посмотрела на наглую фрау.
– Оракул в третьем поколении, ясновидящая Фредерика к вашим услугам, – машинально проговорила она как можно более низким голосом и демонстративно прокрутила в пальцах одну карту. Клиентка выглядела абсолютно дико: платиновая блондинка с длинными мелкими кудрями, она умудрилась нацепить здоровенную красную шляпу с широкими полями, а плечи украсить белоснежной, невероятно богато переливающейся мехом песцовой накидкой. И это в начале октября, в солнечную тёплую погоду, когда горожане ходили в расстёгнутых пальто и лёгких курточках, ну а Лора обошлась коричневым свитером, поверх которого, чтобы не портить впечатление зрителю, болтались цепочки с подвесками и всё та же заветная железная хамса 16 .
16
Хамса – ближневосточный защитный амулет в форме открытой ладони с пятью пальцами. Мусульмане также называют этот символ «рука Фатимы», а иудеи – «рука Мириам».