Игра в имитацию
Шрифт:
Она едва не скрипит зубами от бесконтрольного раздражения, но его недопустимая близость изрядно выбивает из колеи. Уэнсдэй всеми силами старается сохранять лицо бесстрастным, но тело отказывается подчиняться воле рационального мышления — по позвоночнику бегут мурашки, жгучая волна иррационального желания воспламеняет все нервные окончания и разливается влажным жаром между бёдер, делая мокрым нижнее бельё. Oh merda, какой ужасающий кошмар.
Они ведь ссорятся. Буквально поливают друг друга любым пришедшим на ум дерьмом — глупо, нерационально, без намёка на конструктивный диалог, с оскорбительным
Почему это действует на неё… так?
Нет, пора прекращать этот балаган.
Она должна немедленно уйти, пока окончательно не пробила дно.
— Пошёл к чёрту, ублюдок, — зло выдаёт Аддамс, лишь бы что-то сказать.
— Сама иди к чёрту, чокнутая ты стерва, — разумеется, Торп не остаётся в долгу.
Впрочем, наплевать.
Она фыркает со всем возможным презрением и уже начинает поворачиваться в сторону выхода из палаты, но у Торпа явно другие планы — цепкие мужские пальцы смыкаются на её запястье, и он грубым рывком разворачивает Уэнсдэй к себе. Вспыхнув от такого бесцеремонного обращения, она резко замахивается, чтобы влепить мерзавцу хлёсткую пощечину — но Ксавье ловко перехватывает её тонкую руку в паре сантиметров от своего лица.
Она сверлит его ненавидящим взглядом исподлобья буквально долю секунды, а потом сокрушительное цунами чувств окончательно прорывает плотину здравомыслия. Проклятый фальшивый профессор в мгновение ока подаётся вперёд и… впивается жадным поцелуем в плотно сомкнутые вишнёвые губы. Быстро, решительно, не спросив разрешения.
И всё. Просто всё.
Всё то, что Аддамс старательно прятала за непроницаемой маской тотального равнодушия, вырывается наружу мощным ураганом.
Она отвечает ему практически сиюминутно — приоткрывает рот, позволяя горячему языку скользнуть внутрь, и тут же безжалостно сильно прикусывает нижнюю губу Торпа. Металлический привкус крови становится последним катализатором сильнейшей химической реакции, способной спровоцировать взрыв атомной бомбы в Хиросиме.
Земля мгновенно уходит из-под ног. Прежде Уэнсдэй была свято убеждена, что это просто клишированная избитая фигура речи… Но на поверку это оказывается очень даже реальным ощущением — голова предательски кружится, очертания палаты вращаются перед глазами, и она невольно цепляется за шею Ксавье обеими руками, притягивая его ещё ближе к себе.
Его ладони перемещаются на талию и требовательно оглаживают все изгибы хрупкой фигуры, бесцеремонно забираются под одежду, задирают вверх вязаную ткань свитера. Прикосновения голодные, жадные, собственнические — они плавят лёд, воспламеняют нервные окончания и расцветают на коже бледными красноватыми отметинами от мужских пальцев. Близость его тела и одуряющий аромат древесного парфюма туманят разум, словно пущенный по вене героин. А она — зависимая, давно и бесповоротно подсевшая на эту иглу.
Торп разрывает продолжительный глубокий поцелуй и отстраняется на пару миллиметров, но только для того, чтобы подтолкнуть её в сторону застеленной больничной койки.
Аддамс подчиняется без возражений.
Возбуждение за несколько секунд достигает критической отметки — её предательски безвольное тело слишком сильно изголодалось по его рукам и губам,
Он хочет отыметь её прямо здесь, в палате, на пропахших лекарствами простынях?
Пусть так. Лишь бы только не медлил.
Поэтому Уэнсдэй покорно отступает на шаг назад. Вслепую нащупывает кнопку, чтобы опустить мешающий бортик медицинской кровати, а затем садится на край, быстро стягивая свитер через голову. Фальшивый профессор неотрывно следит за её действиями потемневшими от желания глазами — и от этого пронзительного порочного взгляда внизу живота всё скручивается в тугой узел. Мышцы внутри отчаянно сжимаются вокруг пустоты, обильно выделяя липкую горячую влагу, насквозь пропитавшую тонкое кружево белья.
— Долго тебя ждать? — она дерзко вскидывает голову, стремясь спровоцировать ответную реакцию. Одной рукой Аддамс впивается в светлое больничное покрывало, а второй дразняще проводит по своей груди, скрытой паутинкой из чёрной ткани. Соски мгновенно каменеют от интенсивности воздействия, и она с упоением подмечает, что Торп нервно сглатывает. — Или мне стоит начать самостоятельно?
Вопреки обыкновению, профессор игнорирует ироничный выпад. Вместо этого он стремительно срывается с места и стальной хваткой стискивает обнажённые плечи Уэнсдэй, принуждая её откинуться на спину. Она снова принимает правила игры, сгорая от неумолимого желания поскорее ощутить его внутри себя.
Ксавье явно не настроен медлить — быстро расстёгивает пуговицу на её джинсах, дёргает вниз язычок молнии и стягивает лишнюю одежду вместе с бельём. Нависает сверху, уперевшись одной рукой в матрас рядом с её головой, смотрит прямо в угольные глаза, затуманенные крышесносным возбуждением.
Аддамс дышит загнанно и часто, грудь высоко вздымается, сердце тахикардично колотится в тесной клетке из рёбер. По артериям словно бежит жидкий огонь — та самая божественная смесь биохимических элементов, отвечающих за животное желание секса. Практически не отдавая отчёт в собственных действиях, она обвивает подрагивающими руками шею Торпа, старается притянуть его ещё ближе… Но он беспощадно останавливает её порыв одной-единственной фразой:
— Поворачивайся спиной.
Oh merda.
Всего два слова прошибают её тело высоковольтным разрядом тока — градус возбуждения разом пересекает критическую отметку, а тягучее требовательное чувство между бёдер заставляет Уэнсдэй инстинктивно свести ноги. Мышцы внутри отчаянно пульсируют, трепетно сжимаются. Не имея никаких сил противостоять острейшему желанию, она приподнимается на локтях и переворачивается на живот, становясь на колени поперёк дурацкой больничной койки.
Лжепрофессор удовлетворённо хмыкает — Аддамс не может видеть его лица, но почти физически ощущает тяжёлый взгляд болотных глаз, скользнувший от гибкой спины с выступающими хрупкими позвонками к призывно приподнятым бёдрам. Он подходит максимально близко, прижимается к её заднице, позволяя Уэнсдэй в полной мере почувствовать степень своего возбуждения — спасибо идеально отрегулированной высоте больничной койки. Даже сквозь его пижамные штаны она ощущает твёрдость напряжённого члена. И от этого из лёгких вышибает весь воздух.