Игра в классики на незнакомых планетах
Шрифт:
— Ага, — сказал Горацио, который понятия не имел, кто такой Фортинбрас. — Ой... по-моему, у меня растет третий глаз.
— Зато он платил за университет. А дядя Клавдий хрен мне даст денег. Он все тратит на виагру.
— Да ну тебя! — вскочил Горацио. — Ты же здесь не останешься! Тут со скуки помереть можно. Поехали обратно в Сорбонну, а?
Он повернулся к Гамлету затылком, пытаясь разглядеть друга третьим глазом. Пока изображение оставалось мутным.
— Вот я и говорю, — очень спокойно продолжил Гамлет. — Дядя Клавдий убил моего
Горацио не ответил. Он молчал, уставившись на что-то. Гамлет повернулся, проследив за его взглядом. По улице шла девушка в короткой юбке, длинном черном плаще и с сине-розовыми волосами. Дойдя до них, она замедлила шаг
— Какие люди в датском королевстве!
— Панк не умер, — вздохнул Гамлет. — Привет, Офелия.
— Офелия, — повторил Горацио. — Офелия.
— И чего вы здесь забыли?
— Мы приехали на похороны, — скорбно сказал Гамлет.
— В смысле, на свадьбу, — влез Горацио.
— Классные были похороны. Веселые. У вас чего-нибудь есть, ребята?
Горацио торопливо полез в карман за самокруткой.
— А если Фортинбрас появится?
— Сплюнь, — скривилась Офелия и вытащила зажигалку. Какое-то время все трое дымили в тишине.
— Знаешь, Офелия, — сказал Гамлет, — моего отца убили.
— Это весь Эльсинор знает, — фыркнула Офелия. — Он всем рассказывает. Каждую ночь выходит на стену Кронборга. Слоняется и стонет. Твой дядя подсыпал ему мышьяк в коньяк... или что-то в этом роде.
— Крысиный яд. В пиво.
— Извини.
У Гамлета зазвонил мобильник.
— Это мама. Спрашивает, где меня носит. Зайду-ка я домой.
— Ага. Прихвати чего-нибудь. Может, пивка...
— Только с крысиным ядом не бери, — сказала Офелия, и оба расхохотались.
Гамлет грустно поднялся со скамейки и ушел, подволакивая ноги.
— Застегни, пожалуйста, — попросила Гертруда.
Гамлет подошел к ней и не без труда застегнул на «молнию» ее лицо. Гертруда тряхнула волосами, прикрывая застежку на затылке. С лица сыпалась пудра цвета загара. Из-за густо наложенных под глазами черных теней казалось, что ее взгляд несется на двух вороньих крыльях.
Она была красива.
— Зачем ты это носишь мама? — спросил Гамлет. — Боишься, что люди увидят тебя настоящую? Боишься, что они могут подумать?
— Какое мне дело до того, что подумают люди? — раздраженно отозвалась Гертруда. — Я боюсь, что увижу саму себя. Когда я снимаю лицо на ночь, мне приходится закрывать зеркала. Господи, я стара. Слишком стара для всего этого.
— И вовсе нет, — сказал Гамлет, садясь у ее ног.
— Милый мой, хороший мой сынок, — заулыбалась Гертруда и погладила его по волосам. — Знаешь, в роддоме мне сказали, что у тебя врожденный Эдипов комплекс. Они не хотели, чтоб я забирала тебя домой. Но разве я могла оставить моего мальчика?
— Мама, — сказал
Гертруда нахмурилась.
— Ты опять под кайфом?
— Он рассказал мне. Он всем рассказывает. Там, в замке, по ночам...
— Вот трепло. — Гертруда в расстройстве мазнула лаком по пальцу. — Теперь весь Эльсинор будет знать!
— Эльсинор — дыра...
— Посмотри мне в глаза. Опять под кайфом. Гамлет, если ты не прекратишь это, то угодишь в тюрьму.
— Дания — тюрьма, — пожал он плечами.
— Господи, поверить не могу! Этот козел расхаживает по Кронборгу и разбалтывает все о нашей личной жизни! Даже после смерти он не даст мне покоя! Но тебя-то зачем туда понесло?
— Кронборг — единственное место на этом острове, где не слышно, как вы с дядей Клавдием скрипите кроватью...
— Дядя Клавдий — необходимость. — Гертруда закончила красить ногти в рубиновый цвет и подула на них. — Ты мужчина, ты не знаешь, что значит необходимость.
— Бренность, имя тебе — женщина! Мой отец...
— Твой отец хотел, чтоб я оставила тебя в роддоме.
— Но ведь крысиный яд — это ужасно! — с пылом воскликнул Гамлет. Он вскочил и заходил по комнате.
— На самом деле это был отбеливатель, — сообщила Гертруда, роясь в комоде в поисках помады. — Твой отец загнулся от обычного отбеливателя для белья. Ха-ха! Я пошутила, сынок.
— Раньше ты любовников убивала, — вздохнул Гамлет. — Вспомни хоть бедного Йорика. А папу-то зачем?
— Я же сказала, сынок: слишком стара для всего этого. И если ты дальше будешь носиться с этими идеями, дядя Клавдий засадит тебя в психушку.
— Посмотрю я на дядю Клавдия, когда придет Фортинбрас, — предрек Гамлет.
— Хватит уже поминать Фортинбраса! Вот что: мы собираемся в бар. Не хочешь пойти с нами?
— Меня друзья ждут.
— Гамлет, миленький, у тебя же нет друзей.
— Неправда! — крикнул он. — У меня есть Горацио!
— Сынок, помнишь, что говорил доктор насчет воображаемых приятелей?
— Есть у нас что-нибудь выпить? Без отбеливателя?
— Знаешь, Гамлет, — печально сказала Гертруда, — мама тебя очень любит.
Гамлет нашел на кухне картонку с пивом. Она была не распечатана, и он заключил, что бояться нечего.
— Я пошел, — сказал он, остановившись у двери с картонкой под мышкой.
— Куда?
— На улицу.
— Я сбежала из дома, — сказала Офелия и закинула ногу на ногу. Все трое сидели на кладбищенской ограде. — Еду в Христианию.
— Круто! — восхитился Горацио. — Поехали вместе.
— Опять, — сказал Гамлет.
— Я стащила денег у отца. Если он меня поймает, — Офелия чиркнула ребром ладони по горлу.
— Конечно, поймает, — сказал Гамлет. Полоний, отец Офелии, был когда-то агентом датской секретной службы. Теперь он работал шофером у дяди Клавдия. — Всегда ловил.