Игра в жизнь. Часть 2: Играть, чтобы выигрывать
Шрифт:
Я чувствовал злость и обиду. Он не то, что не оценил моих усилий по спасению, а даже наоборот, посмеялся над ними. Я оказался в этой ситуации трусом, истериком и паникером, а Слава – героем-пох*истом, которому Байкал по колено. Я развернулся и ушел, и до вечера мы не разговаривали.
Люди, с которыми мы танцевали ночью, оказались йогами. Они съехались на Байкал со всей России, были даже два человека из Москвы. В основном они работали в сфере психологии, бизнес-тренингов, консалтингов и тому подобного. Каждый год в разных местах они устраивали подобные съезды, где занимались йогой, разными психологическими, эзотерическими, тантрическими и прочими практиками. Йоги предложили и нам присоединиться к ним. Я был так раздражен тем, что произошло утром, что отказался от их предложения и достаточно грубо отозвался
В какой-то момент ко мне подошел бородатый йог и решил меня «просветлить»:
– Ты слишком напряжен, слишком сильно цепляешься за свой ум. Это тебя ограничивает, – начал он разговор мягким и задушевным голосом. – Вот твой друг, он очень открытый всему новому, находится в гармонии с природой. Поэтому природа добра к нему, не причиняет ему страданий. Я утром ни секунды не сомневался в том, что с ним всё будет хорошо.
– А я сомневался. Потому что он был пьяный и вообще не соображал, что делает. Это не признак открытого ума, это признак его отсутствия, – ответил я раздраженно.
– Ты очень точно сказал: «Отсутствие ума». Это самое важное – научиться отключать свой ум, освобождаться от мыслей. Они тебя путают, ограничивают, не дают соприкоснуться с красотой мира и твоей собственной красотой, – мягкий голос йога завораживал словно патока.
– Мне мой ум дорог как память, – грубо отрезал я. – Если Вам ум мешает, то Вы, наверное, просто не умеете им пользоваться. Ум – это то, что отличает нас от животных, и я не собираюсь впадать в добровольное сумасшествие.
– Это не сумасшествие, – все так же благодушно возразил йог. – Это просветление…
Наш разговор шел по замкнутому кругу. Йог говорил о гармонии, просветлении, отключении ума, медитации. А я настаивал на том, что это дикость и деградация, скатывание назад к животному состоянию. Йог цитировал Будду, Кришну и кого-то ещё, о ком я никогда не слышал. А я парировал тем, что всё это противоречит современной науке (в которой я сам плохо разбирался) и здравому смыслу. Эрудиция йога, запас знаний, мягкий голос и невозмутимость всё больше раздражали, загоняя в тупик. В итоге я не сдержался и перешел на личности:
– Что-то мне слабо верится в то, что Вы – полуголый и бородатый инструктор по йоге из провинции, владеете какими-то высшими знаниями. Как говорится, если ты такой умный, то почему не богатый?
– Богатство может быть не только материальным, но и духовным. Отказаться от материальных благ, чтобы преуспеть в духовности, когда это твой осознанный выбор, – вот высшая ценность в жизни.
На этом наш разговор окончательно зашел в тупик и закончился. Я вернулся обратно в палатку и лег спать. Через некоторое время в палатку заглянула какая-то девушка из компании йогов и сказала:
– Там твой друг. Он, кажется, выпил лишнего, упал куда-то в кусты и не встает. Не хочешь ему помочь?
– Мне пох*й, – ответил я раздраженно и прибавил, – это его осознанный выбор.
Девушка подождала несколько секунд, видимо надеясь, что я передумаю, но потом закрыла палатку и ушла. Слава пришел посреди ночи и завалился спать со словами:
– Бл*дь, они там все извращенцы! Надо лучше закрыть палатку.
Я сделал вид, что не услышал, и продолжил спать. Утром лёд в наших отношениях всё-таки растаял. Слава извинился за то, что так резко бросился в воду и поплыл на дурацкий остров. Я извинился за то, что поднял панику. После этого Слава рассказал, что происходило в лагере йогов после того, как я ушел. Он действительно напился и уснул где-то в кустах. Однако проснулся в какой-то палатке. Он был совершенно голым и почувствовал, что его тело гладят чьи-то теплые руки. В принципе ощущение было приятным, но когда он почувствовал прикосновение сзади к шее колючей бороды и услышал мягкий мужской голос, шепчущий ему на ухо что-то вроде: «Мой милый», – Слава тут же резко двинул локтем назад, вскочил и, разорвав вход в палатку, выпрыгнул наружу. Он не знал, где его одежда, не хотел ее искать, и бросился в сторону наших палаток. Оказалось, что это был тот же самый йог, который вещал мне по поводу просветления и расширения сознания. После этого мне стало ясно, чт'o именно
Потом мы двинулись в обратный путь, стараясь никак не взаимодействовать с этой странной компанией развратных йогов-нудистов. Однако всю обратную дорогу, я подкалывал Славу, периодически обращаясь к нему со словами: «Мой милый, как твоё настроение?» или «Зайка, сколько километров нам осталось?» В эти моменты Славу прямо физически передергивало от воспоминаний, а я смеялся от души.
Обратно до Москвы мы решили добраться на электричках, пересаживаясь с одной на другую. Естественно, ехать мы решили зайцами. В пути мы продолжили прикалываться, но в этот раз всё закончилось не очень хорошо. Мы ехали в полном вагоне, и вокруг нас сидели тетушки лет пятидесяти-шестидесяти. Они (видимо подчиняясь материнскому инстинкту) начали угощать нас пирожками и прочей снедью, которая была у них с собой. Мы с удовольствием угощались, потому что не ели уже почти целый день, а деньги подходили к концу. После этого тетушки принялись расспрашивать нас о том, кто мы и откуда. Слава начал на ходу сочинять историю (по мотивам нашего приключения на острое Ольхон) о том, что мы состоим в «Братстве света», глава которого – некто Олег Иванович. Я подключился к его импровизации и, подражая мягкому голосу бородатого йога, стал произносить тексты про просветление, отключение ума и так далее. Бедные тетушки смотрели на нас с ужасом. Мы еще специально нагнали на себя блаженный вид, чтобы они окончательно убедились в том, что мы зомбированные сектанты. И они убедились. Начали спорить с нами, объяснять, что нас обманывают, что мы в секте, что главе секты нужны только наши деньги. Мы же продолжали гнуть свою линию, выдавая периодически такие фразы:
– Олег Иванович говорит о том, что деньги – это зло, они развращают людей. Поэтому мы должны отказаться от любого имущества, пожертвовать его братству.
– Весь мир сошел с ума, и только Олег Иванович видит истину и открывает её нам.
– Мы открыли свой разум, и на нас снизошла благодать. Теперь мы живет по законам Олега Ивановича.
Мы еле сдерживались, чтобы не засмеяться, пока тетушки с пеной у рта пытались нас отговорить и спасти. Поняли, что шутка зашла слишком далеко в тот момент, когда в вагон вошли контролеры вместе с милиционером. Обычно в таких ситуациях, видя контролеров, мы быстро выбегали из вагона и перебегали в один из предыдущих, в котором уже прошла проверка билетов. В этот раз мы заболтались и не заметили приближавшуюся опасность. Когда увидели милиционера, то быстро вскочили, взяли рюкзаки и были готовы бежать. Но не оценили мощь паникующих тетушек. Они вцепились руками в нашу одежду и рюкзаки и стали наперебой звать милицию. Мы пытались вырваться, но не смогли.
Подошедший милиционер со скучающим лицом долго выслушивал страшные истории о том, как нас похитила тоталитарная секта, как нас надо спасать и так далее. В итоге он принял решение задержать нас, учитывая то, что у нас не было билетов. Вот так очередной розыгрыш привел нас в отделение милиции на станции «Тулун». Мы старались, как обычно, косить под идиотов, показывать, что с нас нечего взять и проще всего нас отпустить. Мы думали, что в этот раз все закончится как обычно – нас немного подержат, попугают, повымогают деньги, а потом отпустят. Но мы сильно ошиблись.
Старший лейтенант, который нас задержал, долго изучал наши паспорта, удивлялся, что прописка у нас московская. Мы рассказали о том, что путешествуем, что денег у нас мало, что уже возвращаемся домой и так далее. Он поинтересовался, кто у нас о родители, где они работают; о том, учимся ли мы в институте. Мы прибеднялись, рассказывали о несчастных родителях-алкоголиках, о том, что нигде мы не учимся, приходится работать – в общем, всё как обычно. Глядя на нас – грязных и небритых, – представитель правоохранительных органов достаточно быстро понял, что получать с нас нечего. Но не отпустил. Мы не знали, что станем жертвами стечения обстоятельств: во-первых, у старшего лейтенанта была норма отлова тех, кто косил от армии; а во-вторых, нам обоим исполнилось по восемнадцать лет. А когда мы сказали по глупости, что нигде не учимся, он понял, что мы его клиенты.