Игра в жизнь. Часть 2: Играть, чтобы выигрывать
Шрифт:
– Добро пожаловать, с*ка, в часть! Я – сержант Давко. Все услышали? На меня, с*ка, возложена благородная миссия – сделать из вас – выпердышей и уе*ков, нормальных, с*ка, людей! Пока что вы все – духи, а значит по определению – говно. Но даже у такого говна есть шанс стать настоящим воином и защитником отечества. Для этого, вам, бл*дь, нужно слушать и выполнять все мои приказы. Поняли?!
У сержанта был легкий дефект речи. Когда он говорил, его массивная челюсть ходила ходуном, и слюни летели во все стороны, попадая на окружающих. Меня раздражала его глупость и высокомерие, не основанные ни на чем. По лицу и по речи я заключил, что у него в голове не больше двух извилин. И этот
Когда сержант Давко закончил говорить, он снова оглядел собравшихся, усмехнулся и вдруг, сделав зловещую гримасу, громко крикнул:
– А теперь все упали на пол и сделали тридцать отжиманий!
Большинство тут же по команде действительно упали на пол и начали интенсивно отжиматься. Но несколько человек остались стоять, в том числе и я. Мне казалось унижением выполнять бессмысленные приказания какого-то полудурка. Сержант окинул стоящих взглядом, видимо он был готов и к такому неповиновению:
– Что у нас тут? Вы особенные? Вам особый приказ нужен?! – после этого он громко на весь зал прокричал, обращаясь к тем, кто уже начал отжиматься. – Все слушаем меня! Вы будете отжиматься до тех пор, пока эти особенные не сделают по тридцать отжиманий. Скажете им потом спасибо.
Я увидел, как отжимающиеся ребята, с которыми мы ещё несколько минут назад сидели вместе в одной комнате, посмотрели на стоящих глазами, полными злобы. Видимо, так и работает армия – всё строится на ненависти к тем, кто хоть как-то выделяется из толпы. В этот момент один парень из числа стоявших – самый высокий и крепкий – громко сказал, обращаясь к тем, кто начал отжиматься:
– Пацаны, вставайте. Нех*й отжиматься. Ему надо, пусть сам отжимается. Не ведитесь на это!
– Приказы здесь отдаю только я! – громко отчеканил сержант. Он махнул рукой, и тут же несколько ребят из числа старослужащих – друзей сержанта – подбежали к парню. Он встал в защитную стойку (судя по всему, парень имел опыт в единоборствах). Первому подбежавшему он нанес точный удар кулаком в глаз, затем уклонился от удара второго и хотел ударить его коленом, но не вышло. Его просто снесли, задавили количеством, бросили на пол и вшестером стали бить ногами. Отжимавшиеся остановились и с ужасом стали смотреть на происходящее. Но никто за парня не вступился, включая меня.
– Чего остановились?! – выкрикнул сержант. – Был приказ прекратить отжимания? Продолжаем отжиматься.
Когда парня прекратили избивать, он остался лежать на полу, только хрипел. Все его лицо превратилось в огромный синяк. С подобным я еще не сталкивался. Это была не школьная драка, где все дерутся вполсилы и всегда можно позвать учителя. Здесь всё было до боли серьезно.
– Ещё желающие бунтовать есть? – с наездом спросил сержант. Он посмотрел на тех, кто еще стоял и сказал: – Вы сегодня, бл*дь, все окажетесь на полу. Либо вы, с*ка, сами ляжете и начнете отжиматься, либо мы вас положим, так же, как этого борзого. Что выбираете?
После этого все стоявшие ребята послушно опустились и начали отжиматься вместе с остальными. Я не стал исключением. Никому не хотелось стать куском отбивного мяса. Чуть позже довольный сержант остановил нас и сказал:
– А теперь все встали на один кулак!
Мы послушно встали в позицию для отжимания на одном кулаке и стали ждать, что будет дальше. Желающих сопротивляться больше не было.
– Кто дольше всех простоит, тот сегодня не получит пизд*лей! Стоим!
И мы стояли. Сначала это казалось несложным – просто стоишь, опираясь на один кулак. Да, это было неудобно и неприятно. Чувствовалось, как грубый бетонный пол казармы больно впивается в кожу на кулаке.
В какой-то момент я стал ощущать, что силы меня покидают, стоять я уже не могу. Но я продолжал держаться. И тут я увидел, как парень рядом соскользнул и рухнул на пол. К нему тут же подбежали трое старослужащих и начали бить ногами. После этого сержант приказал ему стоять на двух кулаках и ждать всех остальных. Мы продолжали стоять, но через некоторое время один за другим ребята стали падать. Я пытался держаться как можно дольше, – конечно, не хотелось быть избитым. С каждой минутой в голове усиливался голос, повторяющий: «Я больше не могу! Нет сил держаться! Хватит!». Мне стало настолько плохо и больно, что я не выдержал и упал. Мне тоже досталось несколько ударов ногами, но я был настолько измотан, что практически их не почувствовал. Потом я стоял уже на двух кулаках, дожидаясь всех остальных. Голова гудела, кулаки ныли, и хотелось только одного – исчезнуть из этого жуткого места. Но исчезнуть не удалось.
В итоге дольше всех продержался парень, которого, кажется, звали Валера. Он был худым и жилистым и совершенно не походил на спортсмена. Но он продержался почти час и не получил «пизд*лей». После этого сержант произнес очередную речь, ни одного слова из которой я не понял из-за гула в голове и безумной усталости. Суть выступления, кажется, заключалась в том, чтобы ещё раз показать, что он здесь главный и всё будет так, как он скажет. За этим последовал отбой. Я лежал на кровати и всю ночь не мог заснуть. Поймал себя на мысли, что я дурак, увлекся какими-то глупыми играми, зачем-то поехал в это идиотское путешествие. Я осознавал, что готов на всё, лишь бы спастись отсюда, лишь бы как-то сбежать. Чувство боли и обиды не покидали меня, а из глаз совершенно неконтролируемо лились слезы. По нескольким всхлипам с разных сторон я понял, что такой не один.
Про себя я непрестанно повторял: «Я больше не хочу играть». Мне казалось, что игра зашла слишком далеко; я хотел выключить ее, прекратить всё происходящее; открыть глаза и снова оказаться в своей кровати в московской квартире рядом с любящей мамой. Да, мне нравилось играть в жизнь, но только по своим правилам, только пока это было безопасно и доставляло удовольствие и только тогда, когда я в любой момент мог прекратить происходящее. Но сейчас я не был готов продолжать играть, мне уже не хотелось «интересного опыта и веселой байки», я хотел сбежать из этого жуткого места, даже если ради этого придется отказаться от любой игры вообще.
На следующий день у меня появилась возможность обратиться к одному из офицеров – капитану Сидоргину. Я попросил его о звонке родным. Капитан пытался от меня отделаться, но я не сдавался, требовал, чтобы позвали начальство, просил дать мне позвонить. Говорил, что мои родные сейчас в шести тысячах километров от меня и совершенно не представляют, где я и что со мной. Я убеждал, что мне нужно просто сказать, что я жив и со мной все в порядке. Я давил на жалость, говорил о любви к маме, а сам хотел только одного – выбраться из этого ада любой ценой. Капитан задумался и в итоге разрешил позвонить с телефона в кабинете под его присмотром. Я набрал номер маминого мобильного, который повторял про себя всю ночь, боясь забыть. Каждый гудок звучал как удар по сердцу, я боялся, что если она не возьмет трубку, – я пропал. Но вдруг гудки прекратились, и в трубке раздался такой знакомый и родной голос: