Игра втемную

Золотько Александр Карлович

– Но, впрочем, все это не более чем риторические вопросы. И мы уже не в том возрасте, чтобы вдаваться в лирику. Давайте о деле. Нашим Хохлом можете не заниматься – им займутся другие. Тем более, что для этого намечается удобный повод. Обратите внимание на деятельность Виктора Николаевича в Боснии, хотя и там, я думаю, скоро будет восстановлен статус кво. Самое главное сейчас – это работа в Чечне. Все наши отвлекающие маневры стоили нам слишком дорого, чтобы проводить новые. Почистите Чечню самым безжалостным образом. Пусть борцы за независимость готовят свою операцию без малейшей помехи.

Подстегивайте Виктора Николаевича с переброской всех сил на поиски в Боснию, но помните, информацию о Втором близнеце мы должны получить первыми. И первыми успеть принять меры. Вам все понятно?

– Мне понятно все, – Александр Павлович встал со стула и вышел из кабинета.

Монстр проводил его насмешливым взглядом и открыл лежавшую перед ним папку. На свое счастье, Александр Павлович не представлял истинных масштабов «Шока» и, похоже, искренне полагал, что его основной задачей является переориентация общественного мнения на установление более жесткой и властной структуры.

«Сколько бы рыцари плаща и кинжала ни терлись возле политиков, в большинстве случаев им до самой смерти приходится оставаться орудиями в руках умных, – подумал Монстр. – До самой смерти».

Александр Павлович, спускаясь по широким ступеням вестибюля, думал о том же самом.

7 марта 1995 года, вторник, 13-00 по Киеву, Город.

Мы оба оказались точны: и я, и Владимир Александрович. Практически одновременно мы подошли к месту встречи с разных сторон и, не сговариваясь, после рукопожатия направились в книжный магазин, расположенный в двух шагах от станции метро. Я не пью и не курю, что в моих глазах оправдывает траты на книги. Жена, в принципе, не возражает, хотя иногда, в момент особенно интенсивных закупок литературы, у нее в глазах проскальзывает нечто вроде мысли: «Уж лучше бы пил».

С Владимиром Александровичем мы обменялись любезностями и, пока ходили по магазину, рассказывали о новых приобретениях и новостях жизни. Естественно, я был не особенно разговорчив и больше упирал на новинки литературы. Владимир Александрович рассказывал о наших общих знакомых и не переходил к своему криминальному разговору. А я не торопил. Криминал – дело сугубо конфиденциальное и интимное. Иногда о нем лучше промолчать, это я вынес из собственного опыта.

– Ну что, поехали ко мне? – спросил я Владимира Александровича на крыльце магазина.

– Знаете, Александр Карлович, давайте просто погуляем где-нибудь и поговорим. Я помогу вам нести сумки.

– А может, все-таки, ко мне? Таня должна что-то приготовить, у меня остался еще коньяк с прошлого раза, – мне не очень хотелось слоняться по городу с покупками, но Владимир Александрович был непреклонен.

– Где будем гулять? – обреченно спросил я.

– Давайте сходим в парк. Погода хорошая и недалеко.

Погода действительно была неплохая, а решительное нежелание Владимира Александровича ехать ко мне домой вкупе с тем, что никого из наших он на встречу не пригласил, ясно указывали на серьезность предстоящего разговора.

Некоторое время мы шли и молчали. Владимир Александрович то ли

подбирал слова, то ли прикидывал, стоит ли начинать разговор на эту тему.

– Помните, на заседании клуба у нас с вами начался разговор о моем знакомом, бывшем ученом, а ныне предпринимателе?

У меня столько было разговоров в последнее время, что тот клубный в моей памяти несколько выцвел и поблек, тем более, что проходил он под знаком моей депрессии, плюс подбирающийся приступ, плюс последующие передряги. В общем, лучше было сделать вид, что вопрос я воспринял как риторический. Я неопределенно хмыкнул, что вполне могло сойти за утвердительный ответ.

– Я вам тогда рассказывал о человеке, весьма серьезно занимающемся проблемами зомбирования людей.

«И вы туда же, Владимир Александрович!» – подумал я и вспомнил Олега Юрьевича. Как он мне изрек при прощании? «Вы поинтересуйтесь, поинтересуйтесь!» – и что-то насчет местных разработок. Если бы я знал Владимира Александровича чуть хуже, то мог бы принять все это за части одного общего плана. Заговор всего мира против моей нервной системы. В отношении же нашего председателя темные мысли могли прийти только в последнюю очередь. При всех его возможных недостатках он неоднократно доказывал свою странную для текущего исторического момента филантропию и гуманизм.

– 27 февраля в своей квартире был убит Андрей Олегович Лушниченко…

– Вы меня, ради Бога, простите, – сказал я, – но мне было совершенно некогда выяснять подробности по этому делу. Я помню, как вы мне звонили перед отъездом, но… Извините меня, пожалуйста!

– Да дело, собственно, пока не в этом. Вернее, не только в этом. Дело заключается в следующем. Поинтересоваться подробностями меня попросил тот самый бывший ученый.

– Специалист по зомби?

– Да, именно он. Причем просил сделать это неофициально, во всяком случае, не привлекая к этому особого внимания. Потому я не стал обращаться к Павлу Ивановичу, а решил переговорить с вами, как человеком опытным и знающим.

– Ну, я думаю, Паша мог бы вам рассказать куда подробней… – начал было я, но потом сообразил, что если было поставлено условие не привлекать внимания, то Паша мог бы засветиться. А мой интерес к этому вопросу был бы наиболее естественным и объяснимым – журналист полез копаться в криминале.

– Вы мне говорили по телефону, что там еще и милиционер погиб?

– Да, погиб сержант, но это было уже потом. А перед этим в собственной квартире застрелили Андрея Олеговича Лушниченко, хотя об этом я уже, кажется, говорил.

– Давайте зайдем в кафе и возьмем по чашечке кофе, – видеть, как мучается хороший человек, было просто больно, и я решил, что смена обстановки поможет Владимиру Александровичу проще перейти к делу.

– Все это очень странно. Понимаете, этот Лушниченко, я его не знал при жизни, работал одно время с тем самым предпринимателем. По образованию он биофизик, но приехал в город всего пять лет назад и с университетом практически не общался, как, собственно, и с другими научными учреждениями. До августа девяносто первого время от времени он ездил в Москву, а после путча работал в местном филиале фирмы моего знакомого.