Игра

Пира Арип

Кхуши.

Я сглотнула, и ещё раз, пытаясь избавиться от вязкого комка в горле. Так много и сразу… Сердце суетливо билось, затмевая любые мысли своей счастливой музыкой. Я снова опустила взгляд на широкую, чуть подрагивающую ладонь, в которой лежало тоненькое кольцо с тёмно-синим, как вечернее небо, сапфиром. Слова Арнава эхом звучали в ушах, не давая сосредоточиться. С трудом собравшись, я всё-таки смогла выдавить вопрос, который единственный смог прорваться сквозь плотину эмоций, требовавших моего согласия. Моей безоговорочной капитуляции. Но могла ли я позволить себе это?

–

Навсегда? – слово не оцарапало горло, как я боялась, а смело слетело с моих губ вместе с взметнувшимся к его глазам взглядом. Сиявшая в них абсолютная искренность, беззащитность и любовь чуть не швырнули меня на грудь своему любимому. Но я удержалась. Ещё одной игры я не выдержу, не смогу.

– На всю жизнь. И все последующие, – голос Арнава был твёрже скалы, убеждая в своей правде. И я верила. Я не могла не верить ему. Поэтому решительно приподняла руку, собираясь протянуть её ему, но тут же опустила её. Теперь я отвечаю не только за себя. Мне нужно знать, как он отнесётся к…

– Кхуши, я расскажу тебе всё, я обещаю, – тоска, зазвучавшая в голосе Арнава, снова вернула мой опустившийся на свой живот взгляд на его лицо.

– Расскажете всё? – не поняла я испытываемых им эмоций.

– Всё, – кивнул он, продолжая держать передо мной всё отчётливее дрожащую ладонь. – О причине нашей свадьбы. О том, почему отталкивал. Не тебя, нет. Себя от тебя. Я понимаю, ты не сможешь ответить мне без этого, – раскрытая ладонь начала сжиматься в кулак, пряча от моих глаз кольцо. Не думая, я поспешно накрыла его ладонь своей, сплетая пальцы. Его боль обрушилась на меня, заставив чуть слышно застонать. Он снова прятался от меня – я не могла этого позволить. Больше никогда. Я не отдам своего мужчину даже его демонам. И я заспешила, глядя ему в глаза:

– Нет, Арнав. Мой ответ не зависит от прошлого. Вы расскажете мне всё, я знаю, но не сейчас, мне это не нужно. Мой ответ зависит от будущего. – Я замолчала, собираясь с духом. Почему так страшно? Его рука чуть сжала сильнее мою и сгустившуюся в грозовое облако тишину между нами смело его наполненным трепетным ожиданием и бесконечной нежностью шепотом:

– Кхуши, у нас будет ребёнок?

Отражение моего счастья блестело в его глазах, и я не смогла сдержать слетевший с губ всхлип, тут же пойманный его губами, коснувшимися моих ласковым поцелуем. Я обмякла, словно из меня выдернули державшую в напряжении струну. Его руки подхватили моё ослабевшее тело, притягивая к себе и замыкая в бережное объятие. Самое надёжное на свете. Больше мне ничего не нужно – я всё видела в его глазах.

– Да, Арнав, – прошептала я ему в губы, – и ещё раз – да. Я выйду за вас замуж. И у нас будет малыш. – Я подставляла лицо под торопливые поцелуи, которыми осыпал меня муж, чувствуя, как тают, растворяются все барьеры и преграды, бывшие между нами. – Я люблю тебя, – снова шепотом, словно боясь, что звук обесценит моё признание.

– Я люблю тебя, – эхом ответил муж, снова прижимаясь к моим губам поцелуем. – Я люблю тебя…

Спустя несколько минут – или вечность? – я отстранилась от него, чувствуя, что он с трудом сдерживает нарастающее желание. Непонятное

смущение охватило меня, и я избегала его взгляда, пока он не поднял мой подбородок пальцем, заставляя взглянуть на себя.

– Кхуши? Всё в порядке? – нескрываемое беспокойство в его взгляде внезапно заставило меня лукаво улыбнуться, и снова прильнуть к нему, ответив:

– А с вами?

– Кхуши, – усмехнулся он, притягивая к себе ещё ближе, и, склонившись к моим ждущим губам, внезапно чмокнул в нос, – ты, кажется, хотела кушать? – озорные искорки в его глазах смыли остатки физического напряжения, и я кивнула, на секунду опередив этим жестом изданное желудком жалобное бурчание.

– Пойдём, – подхватил он меня на руки, игнорируя моё удивление, и прошёл в просторную кухню, отделённую невысокой стойкой от зоны гостиной. Ногой отодвинул стул и усадил меня, оглядываясь. Заметив накрытые крышками тхали, он поставил передо мной один из них и снял крышку.

– Ешь, – ткнул пальцем в рисово-овощное изобилие, – пока всё не съешь, со стула не встанешь.

– Вот ещё, – встрепенулась я, не признаваясь даже сама себе, насколько приятна мне его забота. Попыталась встать, но опустившиеся на плечи руки мужа воспрепятствовали в моём глупом, по сути, порыве.

– Кхуши, – его взгляд, как и голос, был серьёзен и полон беспокойства. – Ты вчера упала в голодный обморок. А теперь ты отвечаешь не только за себя, теперь ты отвечаешь за троих. – Он присел передо мной на корточки и попросил:

– Пожалуйста, будь аккуратной, хорошо? Всего лишь позволь мне заботиться о тебе.

Чувствуя, что к глазам снова подступают слёзы, я часто заморгала, удерживая себя от окончательной сдачи позиций и тихо уточнила:

– Почему за троих?

– Потому что без вас, – он нерешительно коснулся рукой моего пока абсолютно

плоского живота, – меня не будет.

Я всхлипнула, обескураженная честной прямотой и абсолютной обнажённостью чувств, прозвучавших в его голосе, и протянула ему руку, кивнув на всё ещё зажатое в его кулаке кольцо:

– Ты кое-что забыл…

Шьям.

Я бессильно сжимал и разжимал кулаки, чувствуя себя загнанным зверем. Сидевший напротив неприметный человек неопределённого возраста с пронзительными зелёными глазами, инородно смотревшимися на оливкового цвета коже лица, раздвинул губы в улыбке, даже не думая отражать её в глазах, отчего становилось жутко, и произнёс:

– Я надеюсь, мы поняли друг друга, мистер Шьям Манохар Джа? – Едва заметная издёвка и неприкрытая угроза пугали намного больше, чем мог бы испугать пик ярости Арнава Сингх Райзады.

– Послушайте, – предпринял я ещё одну попытку, несмотря на то, что инстинкты просто вопили об опасности даже попытки сопротивления этому человеку со змеиным взглядом, – очевидно, что вы действуете по поручению моего шурина. Я бы хотел с ним сам погово…

– Стоп, – усмехнулся Аман. – Мистер Райзада – мужчина, и я бы никогда не посмел унизить его, вмешавшись без прямого указания в его отношения с вами.

– Тогда почему? – выплюнул я своё непонимание ситуации и злость на всё больше овладевавший мной страх.